«Не слишком-то равноценный обмен, — хмыкнула Эржебет. — Будь моим рабом, а я буду тебя защищать…»
— Теперь мерзкий сарацин больше тебя не потревожит, можешь не волноваться. — Вспомнив Садыка, Родерих едва заметно поморщился. — И, конечно же, у меня в доме ты можешь рассчитывать на достойное обращение. Представляю, сколько лишений тебе пришлось претерпеть, пока ты жила у Аднана! Но все это в прошлом. Ты снова вернулась к единоверцам и больше не будешь страдать от произвола мусульман.
Родерих улыбнулся ей, самодовольно и даже как-то торжественно. Эржебет показалось: он искренне уверен, что осчастливил ее, что она должна быть благодарна ему за покровительство и спасение от зверя-Садыка.
«Да, конечно, я благодарна. Жизнь в Стамбуле была адом. Вот только не окажется ли жизнь с вами еще большим адом, герр Родерих?»
Далее он принялся подробно излагать обязанности Эржебет. И она поразилась дотошности, с которой он вникает в работу слуг. Он в деталях описывал ей все, вплоть до того, как должны быть расставлены вазы в коридорах и до какой степени должна быть прожарена рыба к его обеду в среду, когда у него рыбный день. Под конец его вдохновенного монолога у Эржебет начала болеть голова.
— Что ж… Основное я тебе сказал. Если что-то будет непонятно, обращайся к Аличе. Хотя она такая рассеянная, все время что-нибудь забывает или путает. — Родерих раздраженно свел тонкие брови. — Поэтому я решил объяснить тебе все сам. И, пожалуй, спорные моменты лучше уточняй у меня, а не у нее, так будет надежнее… Пока тебе все ясно?
— Да, герр Родерих, — не моргнув глазом, соврала Эржебет.
На деле же она даже не пыталась разобраться в той горе сведений, советов и требований, что он на нее вывалил. Сейчас это было просто невозможно. Завтра, выспавшись, на свежую голову — другое дело.
— Тогда можешь идти. — Родерих отпустил Эржебет милостивым кивком.
Она поднялась с кресла, поклонилась.
— Погоди, еще кое-что! — Оклик догнал ее уже у двери. — Этот мужской поклон смотрится ужасно. Пожалуйста, впредь заменяй его подобающим даме книксеном. Я помню, в старые времена ты всегда старалась быть наравне с мужчинами, но все же ты девушка и должна вести себя соответственно.
— Как пожелаете, — процедила Эржебет сквозь стиснутые зубы.
Хоть слова Родериха и звучали вежливо, она ясно увидела в них отголоски любимой уничижительной присказки Садыка: «Место слабой женщины в ногах мужчины…».
Выйдя в коридор, Эржебет едва не налетела на Аличе. Похоже, девочка дожидалась ее, а может, даже подслушивала под дверью.
— Ну как, сестренка Лиза? Как все прошло? — тут же принялась взволновано спрашивать она. — Сеньор Родерих был не слишком строг? Ты не обращай внимания — он всегда делает такое серьезное, суровое лицо, но на самом деле он очень добрый! Он велел мне показать тебе дом, где что находится и все такое. Пошли, пошли!
Аличе едва не прыгала вокруг Эржебет, похоже, ее искренне радовало, что у нее теперь появилась подружка. Она щебетала, точно маленький воробушек, и Эржебет решила воспользоваться ее словоохотливостью, чтобы узнать последние европейские новости. Конечно, сперва Эржебет попыталась вызнать о положении в своих землях, но, увы, Аличе мало что могла сказать о Венгрии такого, чего не знала сама Эржебет. Да, часть дворян поддержала войска австрийцев, другие встали на сторону турок. И, как обычно, пострадали не спрятавшиеся в замках бароны, а простые крестьяне, которых резали как мусульмане, так и единоверцы.
Потом Эржебет начала спрашивать о других странах, хотя ее волновали даже не важные события в жизни великих держав, а одно конкретное маленькое государство.
— Аличе, а ты ничего не слышала о Гилберте Байльшмидте? — спросила она, когда девочка на мгновение прервала свой нескончаемый поток слов. — Он вассал Речи Посполитой…
— Байль-шмидт… — Аличе задумчиво наморщила лоб. — Что-то знакомое… Ах, да! Герцогство Пруссия! Новая молодая страна. Еще много разговоров было, когда он победил Феликса Лукашевича. Сеньор Родерих тогда сказал: «Этот выскочка и дня не протянет как самостоятельное государство». Да, точно так и сказал. И потом он еще все удивлялся, что земли сеньора Гилберта до сих пор никто не завоевал. А почему ты спросила, сестренка Лиза?
— Да просто так, мы раньше были знакомы, вот и хотела узнать, как он поживает, — осторожно ответила Эржебет.
Любопытство Аличе это удовлетворило, и она принялась болтать о другом. Но Эржебет ее уже не слушала, полностью погрузившись в свои мысли.
Узнав, что Гилберт избавился от власти Феликса, Эржебет сперва ощутила лишь искреннюю радость. Пожалуй, за последнее время это была самая лучшая новость.
«Хотя бы он теперь свободен…».
Но постепенно к радости примешалась и толика зависти. Гилберту удалось подняться с колен, наверняка вскоре он вернет былую силу, и при упоминании его имени снова будут дрожать соседи. А вот она сама так ничего и не добилась. Теперь в их негласном соперничестве она осталась далеко позади.
Все же, несмотря ни на что, Эржебет многое бы отдала, чтобы встретиться с ним.
«Чертов Родерих и его запреты! Ничего страшного бы не случилось, если бы я съездила повидать друга. Он боится, что я сбегу? Да куда же я денусь, пока у него — мои земли… А, может, Гил сам приедет? Интересно, он вообще знает, что я уже вернулась в Европу? Должен. Победа христианских войск над непобедимым Садыком это ведь такое событие! О нем наверняка везде трубят. Может Гил меня теперь презирает? Как же… Он всегда говорил, что я его лучший противник, я обещала, что мы сразимся еще раз. А теперь кто я? Всего лишь слабая, никчемная прислуга… И вообще за всеми своими заботами он мог давно забыть обо мне… Но как он смотрел на меня в нашу последнюю встречу… Разве можно забыть того, на кого смотришь так?».
От последней мысли Эржебет вспыхнула, ощутила, как по телу пробежала легкая дрожь.
«Нет, я не буду об этом думать… Мне показалось… Это все глупости! Глупости!».
Эржебет сосредоточилась на словах Аличе, которая показывала ей, где хранятся швабры…
Когда уже под вечер обход дома закончился, Эржебет простилась с новой знакомой, поднялась к себе в комнату и, упав на кровать, постаралась забыться в теплых объятиях сна. Она чувствовала себя измученной, раздумья и переживания ее совершенно вымотали. Эржебет просто хотелось лежать неподвижно, ей стоило отдохнуть — слишком много событий произошло в последнее время…
Не зря говорят, что сон — лучшее лекарство. Утром Эржебет встала с кровати бодрой и посвежевшей. Мысли пришли в порядок.
«Долой сомнения и раздумья. Будь что будет!» — сказала она самой себе, настежь распахивая окно и впуская в комнату прохладный воздух.
Умывшись и переодевшись, Эржебет улыбнулась своему отражению в зеркале и спустилась на кухню. Но тут ее ждала весьма печальная картина: Аличе сидела на табурете возле очага и утирала ладошкой катившиеся по пухлым щекам слезы.
