***
После приема Садык отпустил Эржебет, к ее удивлению, не завалив никакой работой. Она поспешила воспользоваться его забывчивостью и убежала в свою комнату с такой прытью, словно за ней по пятам неслась стая волков. Ощущение загнанности флером окутало ее, чувства пребывали в полнейшем смятении. Она не понимала, что произошло. С ней. С Гилбертом. Между ними. Это было ненормально, неправильно, и в то же время наоборот, ей казалось, что так и должно быть, что именно этого она и хотела.
Эржебет села на жесткий тюфяк, обхватила плечи руками и поняла, что едва заметно дрожит. Трепещет, словно листик на ветру. Перед мысленным взором все еще стояли горящие страстью глаза Гилберта.
«Страстью? Но ведь этого не может быть! Мы же друзья… Что бы там не болтали сплетники… И мы никогда…»
Но этот взгляд. Так не смотрят на друга. И то, что почувствовала она сама…
— Хотя какая разница? — Эржебет услышала в своем звонком голосе отголоски всхлипов. — Друзья, любовники. Мы не можем быть ни тем, ни другим. Кого я обманываю? Мне не выбраться из этого проклятого дворца, из этой мерзкой каморки. Никогда…
Она стянула с себя столь раздражавший ее наряд танцовщицы, безжалостно закинула роскошные ткани, за которые многие женщины могли и убить, в дальний угол комнаты и, надев свою обычную робу, свернулась калачиком на тюфяке.
«Какой смысл раздумывать о наших с Гилом отношениях, если мы вряд ли скоро встретимся вновь?» — Она горько усмехнулась, проваливаясь в забытье.
Но, что бы она ни говорила себе наяву, во сне Эржебет вновь танцевала. Кружила среди кроваво-красных языков пламени. Они касались ее оголенной кожи, обжигали, но ей почему-то было не больно, а приятно. Огненные всполохи вдруг превратились в пальцы, и вот уже стройный стан Эржебет обнимают сильные руки и она заглядывает в лицо Гилберта, который вышел к ней прямо из бушующего пламени. Он прижимает ее к себе, она ощущает на губах жар его дыхания и тянется к нему навстречу, ощущая, что получила наконец-то то, о чем давно мечтала…
Глава 6. Выскочка и горничная
Садык больше не приказывал Эржебет присутствовать на встречах с посольством, и она даже не знала, огорчаться или радоваться. С одной стороны она хотела снова увидеть Гилберта, но с другой — возникшее между ними притяжение пугало ее. А через неделю послы уехали, и дни Эржебет снова потянулись привычной чередой: работа — сон — работа — сон. От рассвета до заката одно и то же.
Но вскоре она стала замечать некоторые странности: Садык, в общем-то никогда ее не жалевший, с какого-то момента стал нагружать делами так, что вечером она приползала в свою каморку едва живая. А еще он старательно ограничивал ее доступ к вестям из-за стен дворца. Если раньше Эржебет всегда могла узнать свежие слухи и новости мира у других слуг или словоохотливых стражников, то теперь при ее приближении замолкали любые разговоры, все словно в рот воды набирали. Эржебет догадывалась — происходит что-то важное, наверняка это как-то связано с ее землями. И почему-то ее не покидало ощущение, что грядут большие перемены.
Садык с каждым днем все больше мрачнел, срывался на слуг и бросал на Эржебет ненавидящие взгляды. Она достаточно хорошо изучила его характер, чтобы смекнуть, что таким раздражительным он мог стать только в одном случае: когда проигрывал войну.
«Неужели кто-то попытается отбить у него мои земли? Но кто? Партизаны-гайдуки начали восстание? Невозможно, у них слишком мало сил, Садык легко подавил бы их выступление, как это случалось и раньше… Это кто-то более сильный… А вдруг… Гил?»
Ведь в их последнюю встречу, прежде чем двери приемного зала захлопнулись за ним, она ясно прочитала в его глазах обещание помощи.
При мысли о том, что он набрался сил и может прийти спасти ее, внутри что-то затрепетало. Эржебет ненавидела на кого-то полагаться, видя в этом позорное проявление слабости. Наверное, Гилберт был единственным, чью помощь она бы приняла несмотря на то, что он был ее давним соперником. А может быть как раз поэтому?
И вот, когда однажды утром Садык внезапно вызвал ее в один из залов для приемов, Эржебет отправилась туда с взволновано колотящимся сердцем. Переступая порог, она ожидала увидеть сияющего улыбкой Гилберта… Но ее постигло разочарование. Рядом с Садык стоял вовсе не Гилберт, а темноволосый мужчина в изящных очках в тонкой оправе. Эржебет показалось знакомым его лицо, но вот вспомнить его имя ей удалось не сразу.
«Как же его там… А Родерих! Родерих Эдельштайн… Был одним из моих соседей… И ведь это он занял мои северные территории, после того как Садык захватил южные и центральные земли!»
Эржебет настороженно взглянула на Родериха исподлобья. Она никогда близко с ним не общалась: так обычный сосед, с которым она то воевала, то дружила. У него была лишь одна причина помогать ей…
— Пойдешь с ним, — отрывисто бросил Садык, не глядя на Эржебет. — Теперь ты принадлежишь ему.
«Что и следовало ожидать. — По ее губам скользнула горькая улыбка. — Явился еще один желающий заполучить мои богатые, плодородные земли. Что ж поприветствуем нового хозяина!»
Хотелось разрыдаться в голос от разочарования и безысходности, ведь только что поднявшийся в душе маленький росточек надежды снова растоптали. Но она, как всегда, сдержалась, постаралась принять отрешенный вид и молча поклонилась Родериху.
— Добро пожаловать в Империю, Эржебет, — важно произнес он.
В его голосе не слышалось ни злорадного торжества, ни радости от победы, Родерих был спокоен и невозмутим. И глядя в холодные ярко-синие глаза, Эржебет припомнила, что он всегда славился своей сдержанностью и истинно аристократической чопорностью.
«Уж лучше бы он орал, счастливо хохотал и показывал Садыку неприличные жесты… А то от таких тихонь можно чего угодно ожидать: тихо, тихо, а потом внезапно раз — и взорвался», — думала Эржебет, оценивая нового господина.
— Тебе не нужно собирать вещи? — поинтересовался Родерих.
«О, даже печется о таких мелочах, как мои пожитки… Интересно. Может, он будет не таким уж и плохим сюзереном? По крайней мере, получше Садыка».
— Нет, господин, все, что у меня есть, надето на мне, — как можно вежливее постаралась ответить Эржебет.
Пока она не разобралась, что Родерих за тип, разумнее было разыгрывать покорность.
— Отлично! — На его красивом, но словно окаменевшем лице, на миг отразилось облегчение. — Тогда следуй за мной. Мы уезжаем немедленно… Герр Аднан, благодарю за гостеприимство.
Родерих церемонно поклонился Садыку, так, будто они были вовсе не злейшими врагами, а дворянами, встретившимися на каком-нибудь приеме.
— Что же вы так быстро покидаете мой дворец, дорогой Родерих? — сладко протянул Садык в ответ. — Может, задержитесь ненадолго? К вашим услугам будут изысканные яства, лучшие наложницы…
— Увы, вынужден отклонить ваше щедрое приглашение, меня ждут дела, да и Эржебет стоит побыстрее отправиться в свой новый дом. — Родерих одарил Садыка насквозь фальшивой вежливой улыбкой и, развернувшись, с далеко не вежливой поспешностью вышел из комнаты.
