— Я не злобный, — возразил Барс.
— Ну да, ты ангел, спустившийся с небес дарить любовь людям, — хмыкнула Полина. — Кстати, я забыла сливки купить. Сходи в магазин.
— Я? — недоверчиво переспросил Барс.
— Ну не я же. Ну сходи, ты все равно без дела сидишь! А еду нужно заслужить!
— Вообще-то, это ты должна делать все, что я скажу, а не я!
— Двадцатипроцентные, пожалуйста, — мило улыбнулась Полина и похлопала ресницами. Получилось так мило, что Барс не выдержал и, вздохнув, пошел в прихожую одеваться.
Почему в доме стало светлее? Будто в окна заглянуло солнце?
Потому что она тут?
— Подойди ко мне! — крикнул он из прихожей, отодвигая от себя Лорда, который притащил в зубах поводок. Как всегда, просится на улицу.
— Что? — появилась рядом Полина, держа в одной руке фиговину, похожую на ковш с дырками. Зачем эту штука была нужна, Барс не знал. Когда он переехал стараниями Старика в эту квартиру, ему просто принесли посуду, и она, почти нетронутая, лежала на кухне.
— У меня что-то на куртке. Не понимаю, что это. — Барс потянул себя за ворот, и Полина подошла ближе, пытаясь понять, что случилось. Однако ничего не увидела.
Ничего не понимая, она подняла голову, а он вдруг быстро наклонился и поцеловал ее в губы. Звонко. Легко. Дразняще.
Он часто так делал с девчонками. Они от этого фокуса голову теряли.
Полина оторопела, а Барс довольно заулыбался. Ему нравилась ее реакция. Ему нравилось играть роль плохого парня и видеть, как хорошая девочка тает от него. На этом он ушел, оставив ее недоумевать. И вернулся минут десять спустя. В квартире пахло просто умопомрачительно — впервые за все то время, пока он в ней жил.
Они сели ужинать. Полина действительно умела готовить — Барс оценил это. Раньше никто из его девчонок ничего ему не готовил, а она постаралась. Приятно, черт возьми.
— Ну как? — спросила девушка, наблюдая за тем, как он ест.
— Нормально, — неразборчиво ответил он.
— Нормально — хорошо, или нормально — плохо? — пристала она.
— Нормально — значит, нормально, — усмехнулся Барс, хотя паста казалась ему божественной. — Сойдет. Будешь мне каждый день готовить.
— Офигел? — возмутилась синеглазка. — Я тебе не рабыня!
— Ладно, буду добрым. По субботам.
Полина лишь закатила глаза.
Единственное, что умел делать Барс — так это варить в турке кофе. И был так добр, что сделал кофе и для себя, и для своей гостьи. Они сидели на подоконнике в полутьме, касаясь друг друга предплечьями, пили кофе и смотрели на отблески заката на востоке. Барсу поймал себя на мысли, что не хочет отпускать Полину. Рядом с ней тепло.
— Зачем ты меня поцеловал? — вдруг спросила она.
— Захотел. Не понравилось? — усмехнулся Барс и едва не положила ей руку на плечо, как обычно привык делать, если с ним рядом находилась девушка. Вовремя опомнился. Хорошо, что синеглазка не заметила.
— Я ничего не успела почувствовать. Ты ведь не по-настоящему поцеловал меня.
— А ты хочешь по-настоящему? — Его глаза загорелись, а пальцы коснулись ее подбородка. Дыхание сразу стало тяжелым. Он вдруг вспомнил, как она поцеловала его в шею.
— А ты? Ты хочешь? — спросила Полина.
— Хочу, — прошептал Барс и невольно облизал губы.
— Я же для тебя слишком страшная, — сказала мстительно девушка и хлопнула его по руке — чтобы убрал от ее лица.
Теперь опешить настала очередь Барса.
— Че-го? — по слогам произнес он.
— Ты же сам сказал.
— Когда я тебе такое сказал?!
— Недавно. Заявил, что не запал на меня. Наверное, я для тебя не очень красивая. — Полина хитро прищурилась.
— Нифига ты манипуляторша, — присвистнул парень. — Я просто сказал, что не запал. Причем тут твоя красота? Ты красивая, Полина.
— Но ты на меня не запал, — повторила она упрямо.
— Твою ж мать, синеглазая. Что ты хочешь от меня услышать? Что я по тебе сохну? Окей, сохну. Довольна? Иди ко мне.
Барс обнял девушку за талию, и ее руки сами по себе обвили его шею. В душе стало тепло — будто солнце согрело его изнутри.
— Так ты хочешь по-настоящему? — прошептал он, не в силах справиться с притяжением.
— Хочу, — прошептала Полина и призналась: — Но я никогда не целовалась. Я не умею.
Я не умею.
От этих слов внутри что-то оборвалось. Проклятая нежность нахлынула на него, заставляя сбиваться дыхание и учащаться сердце.
Он будет первым. Первым, кого она поцелует. По-настоящему.
Почему она такая чистая? Почему в ней столько света? Почему он все время думает о ней? Это невыносимо. Он так больше не может.
— Я научу, — тихо сказал Барс.
Она кивнула.
Он отстранился от Полины и снял с ее волос резинку — они тотчас рассыпались по ее плечам. Очертил кончиками пальцев контур ее лица, заставив вздрогнуть. И, положив ладонь на щеку, потянулся к ее приоткрытому рту. От нее тонко пахло солнцем и виноградом — как в прошлый раз, и это сводило его с ума.
Полина не сопротивлялась. Она хотела этого. И едва его губы коснулись ее губ, как она первой неумело поцеловала его. Барс подхватил этот поцелуй, завладел инициативой и, постепенно углубляя его, прижал девушку к себе. Будто боялся, что сейчас она растворится, как закат в небе. Исчезнет, оставив лишь воспоминания.
Она была ласковой и податливой. Гладила его по плечам и трогательно вздрагивала, когда он целовал ее в шею и в плечи — прямо сквозь ткань футболки. Он не мог оторваться от ее губ, пил ее дыхание, наслаждался прикосновениями. Сходил с ума от поцелуя с привкусом терпкого кофе.
Они отстранились друг от друга. И Барс заметил, как в полутьме блестят ее глаза.
— Ты плачешь? — спросил он потрясенно.
— Нет, — прошептала Полина, и парень коснулся ее щеки. Так и есть, слеза.
Он испугался.
