Глупости, конечно, но от осознания того, что они стащили подарок папы, захотелось разреветься. Но я обещала себя, что буду держаться.
«Они выкинули пенал в окно, — пришло сообщение от Дилары. — Я попросила сестренку забрать его, он у нее, она потом тебе его отдаст».
Я облегченно выдохнула.
В класс неожиданно залетели Ольга Владимировна и какая-то дородная женщина с высоким пучком — как оказалось, еще один завуч. Обе они были настроены серьезно.
— Сели по местам! — прикрикнула завуч зычным голосом, и одноклассники нехотя опустились на стулья.
— Урок же еще не начался, Наталья Вадимовна!
— Ничего, переживете! У нас на повестке важный вопрос! Почему часть из вас вчера сбежала с последнего урока?
Класс молчал. Все переглядывались, но говорить боялись.
— Еще раз — почему вчера вас не было на уроке обществознания? — обвела всех недобрым взглядом Наталья Вадимовна. — Как это вообще понимать? Почему большая часть класса ушла?
— Учителя долго не было! — выкрикнул кто-то.
— И что из этого?
— Если учителя нет пятнадцать минут после начала урока, можно уходить!
— Что за глупости! — вмешалась Ольга Владимировна. Она явно была рассержена. — Вы не имели права убегать. Тем более на крышу, хотя вам сто раз было сказано — там вам делать нечего. Ученикам запрещено подниматься туда! Кто вчера был на крыше, встаньте.
Разумеется, никто не встал. Струсили.
— Понятно. Следующий вопрос — у кого были ключи от крыши? — продолжила классная руководительница. — Даю вам шанс признаться. Если этот человек признается, я не буду наказывать остальных.
Почему-то мне казалось, что у Малиновской хватит духу сказать, что это она. Однако Лика не сделала этого. Побоялась. Видимо, смелой была только в кругу подружек.
Я оглянулась на нее и обожгла взглядом.
Учительницы переглянулись.
— Что ж, — медленно произнесла Наталья Вадимовна. — Я давала вам шанс, но смелых среди вас нет. Никто признаваться не хочет. А ведь мы всех поименно знаем. Слава богу, в вашем коллективе нашелся человек, который обо всем нам рассказал. Малиновская, встать.
Лика нехотя поднялась на ноги.
— Итак, это ты, верно?
— Ну и что? — развязно спросила девушка.
— Ты, Ветрова, Лаврова, а также Лысенко, Бочкарев и Есин стали инициаторами ухода. Кроме того, оказывается, вы постоянно «тусуетесь», как говорите, на крыше. Из-за того, что вы побоялись брать на себя ответственность, наказан будет весь класс.
По кабинету прошелся недовольный гул. Наказания никто не хотел.
— Во-первых, все вы лишены дискотеки на следующей неделе. Во-вторых, те, кто был на крыше, в субботу приглашаются на уборку территории с младшеклассниками. В обязательном порядке. Малиновская, Ветрова, Лаврова, Лысенко, Бочкарев и Есин, будьте добры, после уроков подойти к кабинету директора. Вас ждут для серьезного разговора. И ваших родителей тоже.
После того, как учительницы ушли, в кабинете воцарилась тишина. Я чувствовала, с какой ненавистью на меня смотрит часть класса. Они были уверены, что это я сдала их! И обвиняли во всем меня, а на Малиновскую, которая нарушила школьные правила!
— Та-а-ак, — громко сказала Лика. — И какая свинья нас сдала?
— Это новенькая, — фыркнула ее подружка. — Кто еще-то?
— Точно, она! Отомстить решила, стерва!
— Вот уродина! Какого фига ты свой рот вообще открыла?!
— Если мать в школу вызовут, мне айфона нового не светит! Эй, крыса! Тебе не жить! — заорал один из пацанов, чью фамилию назвала Наталья Вадимовна. Кажется, его звали Вадим Есин.
— Я вас не сдавала, — резко сказала я, встав на ноги. Меня охватила злость. Меня трясло — но не только от оскорблений, а от того, что меня решили сделать виноватой. Я ненавидела несправедливость!
— Да конечно! Не заливай, дура!
— Это ты, Туманова!
— Ты же крыса! Крысы своих всегда сдают!
— Какие вы мне свои? — с усмешкой спросила я. — Вы мне бойкот объявили.
— Крыса, ты охамела? — Есин вдруг подскочил к ведру, в которое набирали воду для мытья доски, и под одобрительные выкрики одноклассников вылил на меня.
Вода была грязной и холодной, и я на несколько секунд остолбенела, чувствуя, как она стекает с моих волос за шиворот. Как мерзкие капли бегут по моему лицу. Как вода проникает под белую блузку, оставляя на ней грязные мокрые пятна.
У меня потемнело перед глазами — от той невыносимой ярости, которая охватила, будто пламя. Я подскочила к своему обидчику и схватила за ворот рубашки.
— Извинись! — закричала я. — Извинись за то, что сделал!
— Не трогай меня, крысятина! — заорал Есин и оттолкнул меня от себя. Он был не самым высоким парнем в классе и казался хлипким, однако сил у него было куда больше, чем у меня. Я полетела в стену и ударилась плечом, еще и руку расцарапала до крови. А остальные, будто не понимая, что мне больно, стали смеяться. На глаза навернулись слезы от осознания собственного бессилия, но я поднялась на ноги. И увидела, как часть одноклассников окружила меня. Я оказалась загнанной в угол.
— Что, крыса? — спросила одна из подружек Малиновской. — Повеселимся?
— Сейчас мы тебя научим манерам, — подхватила другая. — В нашем классе крысятничать нельзя!
— Пошли ты, — упрямо сказала я, зная, что если они нападут, я буду защищаться до самого конца, несмотря ни на что. Мои кулаки были крепко сжаты.
Снова мерзкий смех и оскорбления. Снова насмешливые взгляды одноклассников. В их глазах я стала жертвой. Крысой, которую нужно было поймать. Я поняла, что все серьезно, когда одна девица — из тех, кто был у Малиновской на побегушках — выскользнула за дверь, чтобы стоять на стреме.
— А ты дерзкая, Туманова! Заложила половину класса!
— Еще и парня у нашей подруги увести хочешь!
— А мы такое не прощаем!
— Пацаны, давайте ставки делать! — заорал кто-то из пацанов. — Сколько крыса продержится против наших девок?!
Я и прижалась спиной к холодной стене, пытаясь понять, что можно схватить, чтобы защититься. Под рукой, как назло, ничего не было. Были только страх и злость, которые разрывали изнутри, заставляя сердце колотиться так, будто я бежала изо всех сил, а не стояла на одном месте, ожидая нападения. Сердце выскакивало из груди, и я даже боли не чувствовала.
Они готовы были наброситься на меня, но им помешали.
— Хватит! — вдруг услышала я голос Дилары. Она растолкала окруживших меня одноклассников и встала к ним лицом, загораживая меня. — Хватит, не трогайте ее! Не трогайте!
