— Такая мокрая текущая киска, я чувствую, как она плачет от желания на мои яйца и просит еще.
Их члены двигаются, как поршни, задевая самые чувствительные точки, о существовании которых я и не знала. Соски болезненно трутся о грудь Игоря. Укусы, шлепки, мое тело просит еще. Мне мало, мне всего мало.
— Пожалуйста… а-а-а-а… да-а-а… я… сейчас… да…
— Кончай, девочка, не могу больше, яйца сводит. Дьявол… да, малышка… вот так.
Член Игоря увеличивается, он рычит мне в губы, до боли сжимая талию, дергается, кончает, приоткрыв рот. Но от перевозбуждения мои мышцы сводит в болезненных спазмах и долгожданной разрядки так и нет.
Артём продолжает двигаться в моей попке. Комнату переполняют звуки, стоны, крики. Игорь вынимает из меня свой член, теперь я чувствую только Шульгина.
— Давай, малышка, кончи, дай нам своего оргазма. Ты ведь наша охуительная девочка, а потом я тебя снова вылижу.
— Громов, заткнись, — Артём ругается, увеличивает темп.
— Нет… да… да-а-а-а… а-а-а-а… а-а-а-а-а-а.
Он совсем не стимулирует меня, а я кончаю в своем невероятном анальном оргазме.
Срываю голос, дергаюсь вперед, Игорь держит, все внутри пульсирует, сжимается, тело бьет паралич. Ничего не вижу перед собой, только яркие вспышки света, а мое тело рассыпается на миллион осколков удовольствия.
— Блядь… сука… кончаю… девочка, не сжимай меня так… м-м-м-м… твою мать.
Шульгин изливается спермой в презерватив, матерится, но я этого практически не слышу.
Я умерла от оргазма.
Меня нет.
— Крис?
Кто-то зовет.
— Кристина?
Не хочу отвечать.
— С ней точно все в порядке? — Артём волнуется, хочу улыбнуться, но сил нет.
— Думаю, да. Кристина, тебе плохо?
— Ей было хорошо. Как сейчас может быть плохо?
Точно как дети малые.
— Птичка?
— Пить хочу, — удобней устраиваюсь на груди Громова, знаю, это он, потому что пахнет смородиной.
— Артём, принеси.
Движение, шаги, где-то вдалеке хлопок.
— Держи.
С трудом поднимаюсь, беру кружку, делаю несколько больших глотков и чуть не выплевываю всю жидкость обратно.
— Что это?
— Шампанское.
— А воды у вас нет?
— Вода для слабаков. У нас праздник, — Артём совсем голый стоит перед нами, улыбается разбитой губой.
— Какой? Мое анальное грехопадение?
— Просто с языка сняла название.
— Пошляк.
— Я за добавкой, — Громов громко смеется, аккуратно устраивает меня сбоку, встает с кровати.
Я все-таки выпиваю шампанское до конца, в голову моментально ударяет хмель, становится легко и тянет в сон. Слишком много переживаний и эмоций за одно утро.
Артём ложится рядом, укрывая нас покрывалом, в комнате все еще полумрак, хотя за окном разгар утра.
— У меня никогда такого не было, хочу, чтоб ты знал. И в клубе я не могу объяснить, как все произошло.
— Не надо.
— Нет, я хочу, чтоб ты понял: я не шлюха.
Артём поворачивается ко мне, долго смотрит, гладит по лицу. Мне так важно знать, что он думает так же, как я.
— Если тебя хоть кто-то назовет шлюхой, я уничтожу его.
Глава 36
— Ты почему не отвечаешь на сообщения и звонки? Я со вчерашнего вечера не могу до тебя дозвониться.
— Коля, что за претензии? Ты мне кто такой, чтоб что-то предъявлять?
Бывший с первых слов начал выбешивать. Хожу по аптеке, просто заглядывая в витрины, надо выбрать контрацептивы. Один из моих мужчин, самый странный и нервный, сказал, что резину больше не наденет.
— Извини, сорвался.
Вот за что Николая можно погладить по головке, так за то, что он всегда вовремя извиняется.
— У тебя все хорошо?
— Все отлично, к чему такие вопросы?
Незачем Николаю знать о моих приключениях и отстранении от полетов.
Смотрю через окно на улицу, там на обочине стоит огромный джип, сверкая под майским солнцем полированной поверхностью. Рядом Игорь в брюках и рубашке с короткими рукавами, которая так обтягивает его плечи, что, кажется, сейчас треснет, с кем-то эмоционально разговаривает по телефону.
Какая-то девица на высоких каблуках, идя по тротуару, чуть не налетела на него, Игорь отшатнулся и проводил ее взглядом, а у меня так нехорошо засосало под ложечкой.
— Кристина, ты слышишь?
— Да. Чего ты хотел?
— Тебе никто не звонил?
— По поводу?
— Да тут такое дело.
— Какое? — Коля начинает напрягать, что-то мямлит, ничего не могу понять из его сбивчивой речи.
— Если позвонят из налоговой, ты особо не слушай, что они будут говорить.
— Из налоговой? При чем тут я и налоговая?
— Да я говорю, ошибка какая-то, ой, вторая линия, перезвоню.
Коля отключился, я посмотрела на свой телефон, который за последние два часа, как я вновь проснулась, но уже одна, мне хочется разбить о стену. Как только, приняв душ, найдя его в кармане джинсов, поставила на зарядку, он звонил и пищал не переставая.
Первая пробилась мать, долго причитала в трубку, что денег опять нет, что я давно не приезжала, что она себя неважно чувствует и Семён совсем отбился от рук. И в конце по традиции попросила денег.
Ничего не меняется.
Потом я ответила на звонок Надежды, моя непутевая сестра, не оправдавшая своего красивого имени, и надежды на нее не было никакой. Она лишь верещала в трубку, что ей скоро рожать, а с утра приходили органы опеки и рассматривали как под лупой, как они живут.
Нужно сделать ремонт, купить новый диван и детские вещи. Что детского пособия не хватает, а ее очередной сожитель сломал руку. Лучший вариант был бы, чтобы он сломал шею.
Рогозин работает оперативно, я думала, он шутил по поводу моей семьи. Сестренка вывела меня из себя окончательно, пришлось поставить ее на место, сказать несколько очень грубых слов. На что я была послана на три буквы.
Вот и поговорили.
Странные люди, почему они вешают большинство своих проблем на меня? Я не виновата в том, что они живут в дерьме, не прилагая никаких усилий для того, чтобы выбраться из него, а только предъявляют претензии и при этом просят денег.
Наверное, я на самом деле плохая дочь и отвратительная сестра.
