Наверно, если не кривить душой, основной виной всему была боль. Её я игнорировал годами, и пока не встретил Мьяну, я не осознал, что то, что меня беспокоило и мучило, пытаясь вырваться наружу — это боль. Боль от предательства самых близких, боязнь снова поверить. Наверно именно это стало причиной того, что все эти годы именно дома я замыкался и не находил себе места, при этом искренне пытаясь быть достойным родителем.
Когда Оксана ушла, Эду было всего два месяца. Я долго не верил, что мать способна бросить своего ребенка, мне все время казалось, что вот-вот она не выдержит разлуки и возьмётся за ум. Я ждал с надеждой увидеть её на пороге изо дня в день. Время шло неумолимо. Сын начал спрашивать о матери, как только научился говорить и стал осознавать, что у всех есть мамы и бабушки. А мы были только вдвоем.
Я, не желая ранить ребенка, и в надежде, что Оксана все же одумается, сказал, что она уехала по важным делам, и приедет домой как с ними закончит.
Время продолжало безжалостно бежать. Сын начал подрастать и наверно вперёд меня осознал, что мама не вернётся. Он сам начал говорить, что мама нас бросила. Я из нескладного почти подростка, превратился в матёрого битого жизнью бородатого мужика. А мой сын уже пошел в школу. Там появились новые вопросы. Им задали нарисовать родословную в виде дерева. Наверно у нас было бы самое куцее деревце, не решив я вписать туда хотя бы своих родителей. А вот и вопросы!
— Где они? Почему я не гощу у бабушки, как остальные дети?
Я снова стоял перед выбором. Не рассказывать же шестилетнему ребенку, что мне поставили ультиматум: или я не позорю интеллигентную семью своими связями и сдаю "нагулянный приплод", как они выразились, в детский дом; или я им больше не сын.
Конечно, я понимал, что в их глазах восемнадцатилетний пацан струсит и скинет груз ответственности, но я любил Эда. Не знаю, как объяснить, но несмотря на то, что он неуловимо напоминал мне женщину, которую я почти ненавидел, я боялся потерять сына больше, чем тех кому обязан жизнью и воспитанием. Я ушел с двухмесячным ребенком на руках.
В то время, я не представлял, что делать. Нужны были деньги. Съёмная квартира, на которую мы съехались после рождения Эда, была оплачена только на три месяца вперед, оставался один. Мне срочно нужно было найти работу, ведь необходимо было оплатить жилье и недешевые смеси, а также нанять няню на то время, пока я буду на работе. Мондраж и сожаления сейчас были неуместны, я просто четко действовал, в перерывах между пеленками, искал вакансии с оплатой побольше, но без опыта и в моем юном возрасте — я нежелательный кандидат. А неоднозначная оплата официанта, с неопределенными или неоплачиваемыми стажировками была не вариантом для меня. Пока из всего предложенного, соотношения были только в сторону автомойки. Был еще вариант, одно такси, но взяли бы меня только с личным транспортом.
Мы вместе с Эдом "пошли" в деканат, отчисляться со второго курса. Коляски у меня небыло, уже продал, чтобы закупиться питанием, поэтому я нес его на руках.
Надо отдать должное, он был довольно спокойным малышом. Как будто понимал, что папе тяжело.
Зайдя в деканат, я сразу столкнулся с деканом. Это была женщина за сорок.
— Ой, кто это у нас? Твой?
— Да.
— Можно? — Она ловко перехватила у меня сына и начала покачивать. Вовремя, мои мышцы уже неслабо ныли, от непривычного положения рук. Я не стесняясь размялся. Тут не до стеснений.
— Вот пришли отчисляться, нам подрасти нужно, потом и об учебе подумать.
— А мать? — Я пожал плечами, а потом все же добавил.
— Сказала не нужны мы ей. Одни мы.
— Знаешь, — протянула Наталья Ивановна задумчиво, а потом улыбнулась малышу. Тот ухватил ее за палец всей пятерней. — Я против терять своего лучшего на курсе студента.
— Да я и не лучший. Хотя не троечник конечно…
— Я о другом. — Она ласково нам улыбнулась. — Давай поищем выход. Пошли к ректору! — Не дожидаясь моего ответа они с Эдом пошли на выход, я поспешил за ними.
За все время учёбы, ректора я видел только на посвящении. Этот мужчина олицетворял власть и могущество на своей территории. Даже мысли ни у кого не возникнет с ним спорить. Естественно мне показалась даже абсурдной мысль идти к нему. Но заслоняющая меня спина декана, вселяла в меня надежду, сам даже не знаю на что. Это была просто надежда.
У кабинета ректора у меня невольно затряслись коленки. Но времени на моральную подготовку мне дали только длительностью в два стука в дверь.
На удивление ректор не вышвырнул нас, не воспринял как попрошаек, а предложил присесть и обсудить сложившуюся ситуацию. Даже поинтересовался не голоден ли ребенок.
В итоге было решено выделить мне бесплатную комнату в общежитии, даже, как потом выяснилось с собственным санузлом. Стипендию я и так получал, но ее повысили до размера социально незащищённых. Я рвался на заочное, но меня убедили остаться на очном, мотивируя тем, что доучиться мне всего три с половиной года, а заочное даст плюсом полтора. Но сделали мне свободное посещение. Так же предложили должность лаборанта и четверть ставки грузчика в столовую.
Я сидел ошарашенный. А такое бывает? Люди, которых я почти не знал, за какой-то час решили все мои самые страшные проблемы. Эдик забеспокоился, явно проголодавшись, да и в который раз подмочивши себе репутацию. Памперс был последним, поэтому на месте его снимать не стал. Я не знал, как благодарить ректора, полные ФИО которого запомнил только сейчас, в кабинете. Я растроганный со скопившимися в глазах слезами и Эдом на руках, под эмоциями подошёл и обнял Виктора Ивановича.
— Ну-ну, давай, всё образуется. Не бросим. Это были самые важные для меня слова за всю жизнь! Он похлопал меня по плечу. И даже приобнял нас в ответ.
Эд уже совсем стал беспокойным, и я поспешил удалиться, выходя скороговоркой повторяя бесчисленные слова благодарности.
На следующий день, хоть квартира ещё была проплачена, мы переехали в общежитие. Так было проще хоть на десять минут, но в промежутках забегать к Эду. Общежитие соединялось переходом с первым корпусом, где собственно я и должен был учится и трудиться.
Декан снова удивила и привела шестидесяти летнюю приятную женщину, которая была готова за размер моей стипендии фактически круглосуточно сидеть с ребенком. Позже выяснилось, что она бывший здешний преподаватель. Её дочь с семьёй уехали на ПМЖ в Австралию, если коротко, муж её настоял. А она все мечтала внуков понянчить, для этого пять лет назад на пенсию ушла, да вот посидеть с внуками только два года удалось. По большому счёту ей рассказали мою историю и это был больше жест доброй воли с ее стороны. В деньгах она точно не нуждалась.
Следующие пять лет прошли как зацикленный сон. Я работал, учился, забегал на десять минут проведать сына с бабушкой и уносился обратно. Даже ел на ходу, а когда и забывал. Няня не просто сидела с Эдом. К четырем с половиной годам, он уже бегло читал и немного говорил на двух языках. И его сказки были щедро разбавлены научными познаниями. К моему приходу всегда было сварено и прибрано. Хоть на час перед сном, я мог насладится обществом Эда и послушать как он с удовольствием хвастается своими подвигами за день!
