Ряд историков склонны утверждать, что посланцами короля и герцога у Гастингса являлись ученые монахи. По мнению Поля Зюмтора, именно через таких переговорщиков король и герцог якобы попытались перенести спор за английскую корону с поля брани на решение третейского суда. Относительно этого Гарольд мог быть только против, поскольку он уже доподлинно знал позицию папы римского и его кардиналов.
…Все это – мнения историков нашего времени. Хронисты-современники и последующие публикаторы пишут о том, что Гастингской битве предшествовали переговоры сторон. Они начались тогда, когда армия Вильгельма Завоевателя уже оказалась на английском берегу.
Есть мнение, что начало такой дискуссии двух уже непримиримых сторон положил Роберт Фиц-Вимарх, приближенный короля Эдуарда Исповедника, который по каким-то веским для него причинам оставил Лондон и укрылся в своем поместье в Эссексе. Именно он предупредил герцога, что многочисленная королевская армия движется к Гастингсу. Поступок этого придворного вельможи сравним с предательством. Он умолял Вильгельма Нормандского не спешить навстречу противнику, а занять выгодную оборонительную позицию, укрепив ее.
Среди письменных источников есть рассказ о том, как король Гарольд послал вперед себя в Певенси монаха с требованием к герцогу покинуть землю Англии. Посланец прибыл на место в день, когда Вильгельм занимался осмотром якорной стоянки своего флота. При первой встече он представился монаху так:
– Я сенешаль графа нормандцев и самый близкий его советник. Передай мне свое послание; я сообщу его графу. Только затем он примет тебя…
На следующий день Вильгельм Нормандский принял монаха. Посланцу Гарольда Саксонца были высказаны те обвинения, которые он уже знал из переписки с герцогом после своей коронации. В ответе король напомнил оппоненту о законности своего избрания на английский престол.
В ответ герцог предложил передать дело в суд Англии или Нормандии. Одновременно он предложил решить их спор в рыцарском поединке, что встречалось не раз в истории заподноевропейского Средневековья.
Об этом рассказывает в своем труде Вильгельм из Пуатье. Автор же «Поэмы о битве при Гастингсе» о предложении герцога Нормандского насчет поединка не говорит ничего. Такой немаловажный факт, как считают историки, опустить из описания он не мог.
Переговоры больше всего напоминали словесный поединок. В любом случае такие переговоры могли носить только категоричный характер, а высказываемые требования к противной стороне должны отличаться резкостью и, скорее всего, оскорбительностью слов. То есть о какой-то дипломатической любезности рассуждать за сроком давности не приходится.
…Герцог Вильгельм I, настроенный более чем воинственно, решил первым атаковать неприятельские позиции, ибо он видел, что король Гарольд Саксонец имел заметно меньше воинов и первым нападать на неприятеля не намеревается. Он наметил себе выжидательную тактику и должен был отдать достаточной строгий приказ о точном исполнении всеми отрядами задач на ведение оборонительного боя.
В ту эпоху, по многим свидетельствам, боевые действия на земле англосаксов «обходились» без применения конницы. Так было до вторжения из Нормандии. Стороны во время внутренних военных конфликтов и вторжений викингов Скандинавии (из Дании и Норвегии) вели битвы в пеших построениях. Гарольд видел с вершины холма Сенлак значительные числом отряды вражеской рыцарской кавалерии и, вполне возможно, именно поэтому сделал ставку на защиту выбранной им оборонительной позиции.
Неподвижность армии жителей Британии в битве у Гастингса наводит на мысль о том, что король Гарольд Несчастный хорошо знал боевые достоинства тяжелой рыцарской кавалерии. Он ее видел на полях Нормандии и Бретани, когда «гостил» у герцога Вильгельма. То есть он сделал все возможное, чтобы битва не началась на равнине, где могла верховодить тяжелая «панцирная» конница, которой он не имел. Приказания, которые исходили от короля, могли быть направлены, прежде всего, на удерживание отрядами ополчений участков оборонительной позиции.
Многие исследователи рыцарского Средневековья, даже его начальной стадии, приходят к двум выводам касательно Гастингской битвы:
Во-первых, желание выиграть сражение одной только обороной видится безнадежным предприятием.
Во-вторых, в деле у холма Сенлак, стоявшего на равнине, без кавалерии ничего победного сделать было нельзя.
Вне всякого сомнения, герцог Вильгельм отслеживал ситуацию. Конные разъезды донесли герцогу, что подхода новых отрядов англичан не видится. Когда королевское войско оказалось на холме, стало ясно, что усиления оно скоро не получит. Такое немаловажное обстоятельство, скорее всего, и подтолкнуло Вильгельма Завоевателя к атакующему началу битвы. Он спешил, поскольку опасался подхода новых отрядов англосаксов, вероятнее всего – ополчений. Тогда соотношение сил, пусть даже простым числом, могло измениться не в пользу нормандцев.
…На рассвете 14 октября армия правителя Нормандии перешла в наступлении, в полном составе выступив из лагеря у деревушки Певенси. Походная колонна сил вторжения имела авангард, который составила личная рыцарская дружина герцога Вильгельма. В голове колонны находилось большое число лучников и арбалетчиков на случай внезапного нападения из засады. К тому же такие стрелки являли собой неотъемлемую часть боевого охранения в походе.
Если взглянуть со стороны на войско Вильгельма Завоевателя, то поражало, прежде всего, его лучшее вооружение, которого не имела подавляющая часть англосаксов. Рыцари были экипированы в кольчуги (доспехи), сделанные из колец и маленьких четырехугольных железных пластин. Их головы украшали большие железные позолоченные или посеребренные шлемы. Они имели прямые обоюдоострые мечи, копья с древками из легкого, хорошо просушенного дерева с широкими наконечниками, кинжалы, овальные большие щиты. Часть конников обладала дальнобойными луками с обязательным запасом оперенных стрел.
Пешие воины имели более скромное по качеству и цене вооружение. Копейщики гордились своими копьями с длинными легкими древками. Размеры луков и арбалетов (на Руси их называли самострелами) впечатляли: порой они были выше человеческого роста. Высокие щиты были полуовальной формы, заостренные к низу. Такие щиты, поставленные на землю, хорошо прикрывали своего владельца от ударов мечей и копий, а особенно от стрел.
Большая часть экспедиционных судов продолжала держаться на береговой якорной стоянке на случай бегства (отступления) и в ожидании погрузки военной добычи в случае победного для герцога исхода сражения. Бухта у деревушки Певенси в те дни напоминала оживленный морской порт, в котором скопилось большое число стоящих на якоре всевозможных парусников из континентальных портов.
О начавшейся войне на судах говорило то, что матросы и их капитаны находились при оружии, хотя неприятеля не было видно ни на море, ни на берегу. В случае чего герцог мог составить из экипажей немалый отряд неплохо вооруженных пеших людей. Гастингс был совсем недалеко от Певенсийской бухты, поэтому такой резерв «морской пехоты» имел истинное значение.
