Он опустил глаза на сверток с огненно‑рыжей головкой, который держал в руках, и почувствовал бесконечную благодарность к своей милой Мэгги. Ему чертовски повезло с женой, и он вспоминал об этом всякий раз, когда смотрел на своих близких — Маргарет, сына, которому уже исполнилось семь лет, и пятнадцатимесячного херувима на своих руках; если судить по поведению малышки, через несколько лет она станет всеобщей головной болью.
— Вот и ты, — сказала Маргарет, входя в комнату. — Наконец‑то! Мне следовало догадаться. — Она склонилась над младенцем, и ее непокорные локоны, такие же, как у дочери, рассыпались по плечам. Маргарет, избавившись от опостылевшей ей вуали, теперь гораздо больше походила на ту бесшабашную девчонку, которую он помнил. — Она выглядит как ангел, когда спит, не правда ли? — Взглянув на мужа, Маргарет ухмыльнулась и добавила: — Смотришь на нее в такие моменты и почти забываешь, как она себя ведет все остальное время.
Йен поморщился.
— Разве что «почти». Маленькая проказница сегодня утром опять выбросила одну из шахматных фигурок из окна башни.
Маргарет попыталась скрыть ухмылку.
— Позволь, я догадаюсь, какую именно. Опять слон? Наша дочь демонстрирует ужасающее неуважение к твоей любимой игре.
— И к служителям церкви тоже 3, — сухо заметил Йен. — Не представляю, куда это ее заведет.
Маргарет положила руку на свой живот, уже ставший весьма заметным. Их третий ребенок родится летом. Если будет мальчик, Маргарет решила назвать его в честь Змея, который по какой‑то непонятной причине ей очень нравился.
— Возможно, тебе больше повезет со следующим, — сказала она, — и у Эхана появится достойный соперник.
Йен изобразил возмущение.
— Но он победил меня только один‑единственный раз. Я же говорил тебе, что это было временное помрачение рассудка.
Муж и жена посмотрели друг на друга и расхохотались. Никакого помрачения рассудка не было. Эхан был необычайно, почти неправдоподобно умен. Йен называл его решателем проблем. Он был убежден, что мальчик когда‑нибудь придумает… что‑нибудь великое.
— Шахматная игра скучна для ребенка, — заявил он. — По крайней мере, мне так говорили.
Маргарет рассмеялась. Взяв у мужа ребенка, она уложила малышку в кроватку, потом сказала:
— Что ж, пойдем. Марсаили присмотрит за ней.
— Так же, как она когда‑то присматривала за тобой? — Йен закатил глаза. — Да поможет мне Бог.
Он потер плечо, в которое только что врезался маленький, но крепкий кулак, и буркнул:
— Больно.
— Вот и хорошо, — отозвалась Маргарет. — Но вообще‑то один из легендарных воинов Брюса должен быть покрепче.
— А ты разве не слышала новость? Война‑то закончилась. Теперь я всего лишь хранитель королевского замка.
Маргарет фыркнула.
— И еще — будущий глава клана Маклинов.
Гиллемор Маклин официально объявил об этом несколько месяцев назад. Йен знал, что третий сын почти никогда не назначается официальным наследником, и высоко ценил оказанную ему честь.
— Кроме того, я видела, как ты шептался с Эриком и Лахланом. Тебе не удастся меня провести. Вы что‑то затеваете. Ну, ничего, я вытяну из тебя все, что меня интересует.
— И как же ты намерена это сделать? — заинтересовался Йен.
— У меня есть свои средства.
Они у Маргарет действительно имелись, и Йен не мог дождаться ночи, когда она их применит. В их жизни многое изменилось, однако страсть кипела так же, как и много лет назад.
Он пошел за женой вниз по лестнице. Они миновали зал и вышли во двор.
— Полагаю, нам надо прогуляться, — сказала она.
Йен кивнул, и они направились к воротам. В какой‑то момент Йен оглянулся, и Маргарет сразу поняла, о чем он думал.
— С ними все будет в порядке, — сказала она. — Дункан позаботится о них в наше отсутствие. — Йен не сумел скрыть гримасу, и она добавила: — Не забывай, что мы все теперь одна большая счастливая семья.
Хотя брат Маргарет после окончания войны помирился с Брюсом и стал хранителем замка Гартланд, Йен, приехав в гости к бывшему врагу, никак не мог привыкнуть к новым реалиям. Он знал, что для Маргарет приезд в Гартланд очень важен — тем более после гибели в бою ее старшего брата годом раньше. Ее отец упрямо отказывался признавать Брюса и воевал где‑то в Ирландии.
— Как я могу такое забыть? — пробурчал Йен. — Ведь ты напоминала мне об этом каждый день в течение как минимум полугода моего согласия приехать сюда.
Маргарет сжала руку мужа, неожиданно став серьезной.
— Спасибо, дорогой. Знаю, для тебя это тяжело, но я должна была сюда приехать, чтобы кое‑что сделать.
Когда они через некоторое время подошли к берегу залива, Йен понял, что жена имела в виду.
— И это все сделала ты? — спросил он, не скрывая своего изумления.
Маргарет кивнула, пытливо всматриваясь в лицо мужа. Она старалась понять его реакцию. Он был удивлен и искренне тронут.
Его братья стояли у кромки воды, по обеим сторонам от тех двоих, что стояли в центре. На одном из них была корона, на другом — мантия епископа. То были король Роберт Брюс и самый уважаемый в Шотландии священнослужитель (и давний сторонник Брюса) Уильям Ламбертон, епископ Сент‑Эндрюса. А за их спинами простирались спокойные воды, но вовсе не красные от крови, как в прошлый раз, когда Йен был здесь; сейчас вода была покрыта маленькими белыми цветами — подснежниками.
— Их здесь тысячи!.. — изумился Йен.
— Семьсот восемьдесят четыре, — отозвалась Маргарет. — Я сосчитала каждый цветок.
У Йена перехватило дыхание. Каждый цветок олицетворял человека, погибшего в сражении на Лох‑Райане восемь лет назад.
— Пора, Йен! — взмолилась Маргарет. — Пора отпустить их. Пусть покоятся с миром.
Йен кивнул. Она права. Пора вознести молитву о людях, павших здесь, и отпустить призраков прошлого — их всех. Он никогда не забудет о том, что здесь случилось, но Мэгги простил, и, возможно, сейчас настало время простить самого себя.
— Спасибо… — Йен с благодарностью сжал руку жены, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. — Я люблю тебя, Мэгги.
Маргарет одарила его сияющей улыбкой, способной затмить солнце, и тихо сказала:
— Пойдем же…
Йен молча кивнул, и жена повела его туда, где их ждали друзья, чтобы навсегда похоронить прошлое.
