В частности, Маргарита Лотарингская, принцесса де Конти, дочь герцога Генриха де Гиза, организатора убийств гугенотов в Варфоломеевскую ночь, и Карл IV Лотарингский, герцог де Гиз, ее брат, были изгнаны из Франции. Франсуа де Бассомпьер, отличившийся при осаде Ла-Рошели и ставший маршалом, был отправлен в Бастилию. Маршалу Луи де Марийяку, объявленному изменником, отрубили голову на Гревской площади. Мишель де Марийяк, его брат, был заключен в тюрьму, где оставался до самой смерти…
Жедеон Таллеман де Рео рассказывает:
«Решительно все готовы были вступить в сговор против кардинала. По возвращении из Руана он велел арестовать маршала де Марийака. Хранитель печати был отправлен в Ангулем; должность хранителя печати получил господин де Шатонёф. Это чрезвычайно разгневало королеву-мать. Кардинал несколько раз безуспешно пытался склонить ее к переговорам, а когда главный судья Вердена сказал ей, что Его Высокопреосвященство из-за этого пять раз даже плакал, она ответила: “Что ж удивительного? Он плачет всегда, когда этого захочет”».
Канцлер и хранитель печати Мишель де Марийак был арестован 12 ноября 1630 года и умер в Шатоденской тюрьме 7 марта 1632 года. Что же касается приведенной выше цитаты, то Жедеон Таллеман де Рео, по всей видимости, путает Мишеля де Марийака с маркизом де Шатонёфом, который подвергся опале и находился в заключении в Ангулеме в течение десяти лет.
А вот продолжение рассказа Жедеона Таллемана де Рео:
«Маршал Марийак содержался под стражей в Рюэле, в собственном доме Ришелье. Господин де Шатонёф доказал свою преданность кардиналу: он велел огласить мнения членов суда лишь единожды, вместо того чтобы огласить их трижды, и затем сказал: “Вот приговор”. <…> После этого кардинал заявил: “Господа, надобно признать, Господь умудряет судей познаниями, коими не умудряет остальных людей: я и не предполагал, что подсудимый заслуживает смерти”. И в самом деле, над Марийаком чинили суд лишь на основании его приказов, которыми он вынуждал взыскивать определенные суммы с некоторых деревень Верденской округи за то, что избавлял их от военного постоя; утверждали, будто эти деньги он употребил на постройку Верденской цитадели, не получив на то никакого распоряжения».
Маршала Луи де Марийяка не стало 10 мая 1632 года.
Этот скорбный список можно было бы продолжать еще очень и очень долго. За многими в нем не было никакой вины, кроме близости к Марии Медичи. Например, Мишель де Марийяк был ее ближайшим советником, и он настойчиво требовал заключения мира с Испанией и Священной Римской империей на любых условиях. А Луи де Марийяк, маршал де Бассомпьер и герцог де Гиз, подыгрывая ей, пытались склонить короля к необходимости отставки кардинала.
* * *
Аресты ближайших сподвижников буквально раздавили Марию Медичи. Несчастная женщина переживала глубочайшее душевное потрясение. Между тем двор ее опустел. Все, кто еще вчера всеми правдами и неправдами искал ее расположения, заискивал перед ней, клялся в верности, вдруг куда-то исчезли…
Франсуа де Ларошфуко, отец которого тоже пострадал, в своих «Мемуарах» констатирует:
«Все вельможи королевства, видя себя поверженными, считали, что после былой свободы они впали в рабство».
Кстати сказать, кардинал де Ришелье не переваривал, когда его упрекали в незнатности происхождения, и ничто так не досаждало ему, как упоминание об этом. За это, собственно, и пострадал отец Франсуа де Ларошфуко, бывший губернатором Пуату. Он получил приказ собрать всех дворян своего края. Через четыре дня он собрал полторы тысячи дворян и заявил королю:
– Сир, здесь нет ни одного человека, кто не был бы моим родственником.
И тогда господин д’Эстиссак, его младший брат, шепнул ему:
– Вы совершили грубую оплошность. Племянники кардинала пока нищие, но не стоит нос задирать. Будьте осторожнее…
И он как в воду глядел, ибо уже в следующем месяце кардинал снял Ларошфуко с его поста и назначил губернатором другого человека. Что же касается заявления, что все вельможи королевства «после былой свободы впали в рабство», то на самом деле все было не совсем так. В связи с этим историк Виктор-Люсен Тапье пишет:
«Совершают грубую ошибку те, кто принимает борьбу Ришелье с грандами за его враждебность по отношению к дворянству в целом. Он никогда не забывал, что оно (дворянство. – Авт.) было нервом государства. <…> Напротив, он считал дворянство необходимой пружиной общества. Но нужно, чтобы оно перестало быть недисциплинированным и праздным».
Таким образом, вельможи королевства не «впали в рабство». Просто кардинал де Ришелье со свойственной ему прагматичностью отдавал явное предпочтение служилому дворянству, а не кучке аристократов крови, совершенно бесполезных и даже обременительных для государства. Недаром в своем «Политическом завещании» кардинал советовал королю «по достоинству оценивать услуги дворян, не забывая и о строгости, когда они пренебрегают своим долгом».
* * *
Естественно, аристократы со своей стороны откровенно возненавидели кардинала за попрание их «исконных» прав. Они с трудом, но мирились с притеснениями короля: в конце концов, король – первый из дворян, и его «исторические права» стали чем-то привычным. Другое дело – власть какого-то выскочки, которая в глазах знати не имела ни юридических, ни моральных оснований.
В этом смысле весьма характерна история, которую рассказывает все тот же Жедеон Таллеман де Рео. Однажды дядюшка Амадор де Ля Порт, взявший в свое время на себя заботы о судьбе юного Армана-Жана, заметил, что кардинал де Ришелье у себя в доме не уступает дороги принцу Пьемонтскому, впоследствии герцогу Савойскому, и, не удержавшись, воскликнул:
– Подумать только! Внук адвоката Ля Порта проходит впереди внука короля Карла V!
Сопротивление грандов росло, и первым их предупреждением «зарвавшемуся» кардиналу был заговор графа де Шале. С ним кардинал успешно расправился, а теперь он нанес второй, гораздо более сильный контрудар. В результате Марии Медичи было велено удалиться из Парижа в Компьень, что в 70 км к северо-востоку от Парижа.
Усиление позиций кардинала де Ришелье
Людовик XIII, наконец увидевший,
на что способна в гневе его мать,
выбирает лагерь своего верного министра.
Франсуа БЛЮШ
В целом можно утверждать, что поражение «одураченных» сильно упрочило позиции кардинала де Ришелье. Свидетельством этого стало, в частности, решение короля, принятое в сентябре 1631 года, о возведении фамильного удела (сеньории) Ришелье в герцогство. Это значило, что с этого момента кардинал и главный министр королевства стал еще и герцогом, а также пэром Франции. Точнее, он получил герцогский титул в звании пэра Франции.
Он победителем вышел из опаснейшего испытания. Отныне он превратился в подлинного правителя Франции – на все оставшиеся ему 11 лет жизни.
