– Ракитин угостил грибным рулетом тестя с тещей, и они умерли, – сообщил Валерий.
Инна свела брови к переносице.
– А я тут при чем? Готовила, как всегда, рецепт не меняла. Всеволод заказ забрал. Никто понятия не имел, что и когда я для него пеку. Если он в рулет отраву впрыснул, то я вообще ни при чем. Эдак можно любого производителя обвинить. Кто-то молока выпил и помер от аллергии. А директора молочного завода за решетку? Так по-вашему?
– Если глава молокозавода после смерти того человека купил две квартиры и открыл свое кафе, то его надо проверить, – заявил Смородин.
Инна хлопнула себя ладонями по коленям.
– Вот куда разговор заехал! Голову включите! Какая мне выгода от смерти родителей Вероники? Я не знала их, даже не видела. Я что, маньячка? Просто так людей убиваю?
– Почему просто так? За деньги, – уточнил Валера. – Не хочу вас обидеть, но простой поварихе, которая, как вы сказали, «людям щи варит», на две квартиры да на собственное кафе никогда не заработать. А у вас все это появилось вскоре после ареста Всеволода.
Глаза Инны превратились в щелки.
– Я согласилась поговорить, потому что ваш начальник пообещал мне гонорар за честную беседу, деньги на карточку кинул. Но вы обнаглели. Я не обязана отвечать на идиотские вопросы и оправдываться. Только скажу: у меня есть любимый человек, очень богатый. Ему приобрести любое жилье раз плюнуть. Он меня любит, но от жены больной не уйдет. Вот откуда мои квадратные метры.
– Нелогично, – пробурчал Валерий, – вы доите олигарха и соглашаетесь беседовать с нами за гонорар. Одно с другим не монтируется.
Инна вскочила.
– Убирайтесь немедленно.
И тут у меня зазвонил телефон.
Глава тридцать четвертая
– Где сейчас находится гениальный мастер ведения беседы, – вздохнул Володя.
– Пошел в ближайшее кафе, хочет на вынос капучино взять, – наябедничала я.
– Что, он прямо на пороге заговорил про яд, добавленный в рулет? – уточнил Костин.
– Да, – подтвердила я.
– Ну вообще, – только и смог произнести мой лучший друг, – оригинальная манера вести беседу.
Я решила быть максимально объективной.
– Следует признать, что она сработала. Инна так перепугалась, что упала в обморок. Когда очнулась, рассказала о дружбе с Севой и Зиной. Смородин решил повторить успех и опять напал на владелицу апартаментов, но на этот раз она не лишилась чувств, отбила атаку и выгнала нас. Валера, конечно, танк без мозга, он «давит» того, с кем общается, но результат-то налицо! Инна нам в минуту растерянности много чего сообщила.
Костин оглушительно чихнул.
– Будь здоров, – пожелала я.
– Постараюсь не болеть, – ответил Вовка. – Смородин налетел на тетку, та опешила, испугалась до потери сознания, разболтала потом кое-что, но взяла себя в руки, и оба моих детектива как котята, которые описали тапки хозяев, были наказаны. Хорошо хоть Николаша и Энтин не подвели. Похоже, мы знаем место, где могут прятаться Никита и Алиса.
– Адрес есть? – подпрыгнула я.
– Приезжайте в офис, – распорядился Костин и отсоединился.
– С кем беседуешь? – осведомился Смородин, влезая в мою «букашку». – Как ты ездишь в этой спичечной коробке?
Мне вдруг стало обидно. Я обладательница «Мини Купера». Да, он невелик в размерах, зато очень хорош во всем остальном. Неприлично подсмеиваться над чужим любимым авто, в особенности некрасиво это делать, когда хозяйка колес любезно предложила довезти тебя, безлошадного, в офис. Если Валерию не нравится моя «букашка», он может воспользоваться огромным вагоном метро. Правда, его там запинают со всех сторон, обчихают, но это уже детали, главное, повозка будет здоровенной.
Дальнейшую дорогу мы ехали молча.
– Ты обиделась на что-то? – спросил Валера, когда мы въехали в паркинг.
– Нет, – ответила я, – все хорошо.
– Не верится как-то, – протянул Смородин, входя в лифт, – я могу порой ляпнуть глупость. Пожалуйста, не дуйся, сразу вломи мне за это. У тебя глаза прищурены. Давно заметил, это бывает с женщинами, когда они злятся.
Я посмотрела в зеркало.
– Глаза как глаза!
– Ага, – обрадовался стажер, – значит, ты обиделась. Иначе зачем тебе на свое лицо любоваться.
– Просто мне не понравилось, что ты обругал мой «Мини Купер», – призналась я.
– Когда? – изумился мой спутник. – Отличная тачка!
– Ты обозвал мой «миник» спичечной коробкой, – напомнила я.
Смородин заморгал.
– Но это же правда! Салон маленький, багажник крохотный. Для семьи с детьми такая тачка не подходит. А для одной женщины супер.
– Ты прекрасно доехал в «спичечной коробке», – напомнила я, – а мог бы воспользоваться метро. Вагоны просторные.
– Не ругал я «Мини Купер», – стал оправдываться Смородин. – Если назову тебя блондинкой, это что будет?
– Констатация факта, – сказала я, – у меня от рождения светлые волосы. Но если ты скажешь: «Лампа – белобрысая крыса», вот это будет не очень приятно. Правду можно донести по-разному. Есть тому классический пример: «Во время выступления актрисы зал был наполовину пуст» или «Во время выступления актрисы зал был наполовину заполнен». Суть одна, а звучит как? Лампа – блондинка, или Лампа – белобрысая. «Мини Купер» имеет компактный салон и такой же багажник. Или «Мини Купер» похож на спичечный коробок.
– Ты заметила, кстати, что у Инны, когда она врет, нос краснеет? – быстро сменил тему беседы Смородин. – Кончик носа прямо как помидор делается?
Я решила больше не обижаться.
– Видела, что у нее эта часть лица постоянно меняет цвет, но не совместила этот факт с ложью, когда Инна врала.
Лифт замер.
– Приехали, – обрадовался Валерий и помчался по коридору.
Я пошла за ним. Увидев меня, Николаша сразу заявил:
– Есть интересная информация, Марфа жива!
– Кто? – не сообразила я.
– Дочь Всеволода Ракитина и Вероники, старшая сестра Никиты, – отрапортовал Махонин, – нам сообщили, что девушка умерла. Я эти сведения не проверил. Зачем? Марфа эта вообще нам не нужна, она ушла из жизни, когда Никита был маленьким, а Сергей Иванович и Валентина Федоровна были живы и умирать не собирались. Марфа ни при чем. И вдруг выяснилось, что покойница живехонька, здоровехонька. Интересно и странно, почему ее мертвой считают.
Николаша потер руки.
– А еще Костин принес чертежи, которые непонятно где раздобыл!
– Мы сидели над ними втроем, – добавил Энтин, – даже я в конце концов стал понимать, где стена, а где коридор.
