Это не тестостерон, разжигающий животное влечение. И не влюблённый дофамин, отключающий мозги…
Я отлично помнил тренировки в корпусе псиоников, когда мы раскачивали контроль над организмом до такого уровня, что могли управлять выбросом гормонов.
Твою-то псину горелую, Вася! Эта особа заставляет наш организм выбрасывать окситоцин.
От седого соседа по разуму прилетела эмоция растерянности. Да уж, откуда вам тут знать про гормон долгой любви и привязанности?
Я знал разные методы разжигания страсти, соблазнения, мог даже вызвать лютую ненависть. Но эта девушка делала невозможное! Каким-то образом она создавала ощущение, что я знаю её уже несколько лет.
Ага, дружище, подруга дней моих суровых! Захотелось прямо по-свойски подать руку, обнять, потрепать за плечо…
— Ну, что ж ты стоишь? — она собрала вожжи в одну руку, чуть сдвинулась на своей скамье и похлопала ладонью, приглашая, — Садись, деверь мой, расскажешь о жизни семьи нашей многолунной.
Долго пребывать в состоянии шока я не мог, и уже заученными методами стал загонять гормоны в норму. Но какое там, с моими почти закрытыми способностями оставалось только самовнушение.
— Я лучше пешочком, — повернувшись, я побрёл рядом.
Чернолунница заметно удивилась, но вернула свою пятую точку на середину скамьи, и кивнула.
— Как скажешь, — её улыбка снова подломила мою внутреннюю настройку.
Я одёрнул себя, когда рука потянулась к пистолету, заткнутому за пояс под курткой. Надо сказать, чернолунница едва заметно дёрнула плечами, словно приготовилась к чему-то, но тоже себя остановила. Лишь вздрогнули вожжи, и лошадка недовольно фыркнула.
Во взгляде Избранницы появились любопытство и подозрительность.
Так мы шли молча некоторое время, и я с тревогой прислушивался к себе. Как назло, жажда разгоралась всё сильнее, и могла легко сбить мои потуги обрести самоконтроль.
— Так ты… — начала было девушка, — из каких мест будешь?
Все её вопросы были вполне безобидными. Кто, откуда, чем занимался, какому роду служишь…
С другой стороны, эта встреча стала отличной тренировкой для меня. Ведь одно дело ваять легенду мысленно, и совсем другое — озвучить её. Тогда-то и начинаются нестыковки.
— Васька Пёсин я, — махнув рукой, я показал в сторону, — Перовских мы будем.
Там, на горизонте, было едва видно облако серого дыма. Поместье Перовских наверняка уже сгорело, и мне было неизвестно, что там сейчас творится.
Чернолунница тоже не сводила взгляда с горизонта, разглядывая приметное облако. Читать её лицо было сложно, и я даже представить не мог, о чём она думает.
— Духи края стенают от неразумности потомков, — вдруг прошептала девушка, а потом снова повернулась ко мне.
Мол, слушаю дальше… Я оставил при себе догадки о её способностях, и продолжал сочинять. Играть роль простого парня оказалось не так-то просто, но я, сбиваясь и скидывая это на смущение, всё-таки выстроил более-менее стройную версию.
— Родом я из Магославского Края, из глухой деревни… э-э-э… из… из Зайцевки. Родители мои были… кхм… шорниками, починяли изделия из кожи, и я хотел пойти по их стопам.
Разглядывая кожаную упряжь лошади, свою историю я придумывал по законам: что увидел, то и в мыслях. Но тут же пришлось одёрнуть самого себя — а вдруг у неё какая проблема, и она попросит о помощи? Толчковый ты пёс, Тим, надо было лучше подготовиться.
— Ох, деверь мой, у меня как раз тут гужь разболталась… — словно в насмешку начала девушка, показывая пальцем на конягу, — Надорвалась, наверное, и плечи лошади бьёт.
Я почесал затылок, понимая, что она сделала свой ход. Ага, буду я тебе сейчас разбираться, где у тебя тут гужь. К сожалению, элитных псиоников Свободной Федерации не учили разбираться в конской упряжи.
— Да только вот талантом я не вышел, — с ходу сориентировался я, — Много чего попробовал, и тогда батя мой пошёл к главе рода Перовских, к господину Николаю Илларионовичу…
— И отправили тебя на фронт, — весело закончила чернолунница.
— Ага, — с радостью кивнул я.
Вышло даже лучше, чем я предполагал. Бесталанный дурачок…
И снова полчаса в молчании. Только скрип несмазанных колёс, фырканье лошади, да усталые вздохи девушки.
Солнце было уже высоко, стало довольно жарко. С леса, стена которого возвышалась в паре десятков метров, поддувало прохладой, но пить хотелось нестерпимо.
И, как назло, чернолунница достала из телеги флягу, пригубила. Я покосился на неё, и девушка, правильно истолковав мой взгляд, великодушно протянула питьё.
Теперь даже без окситоцина я почуял к ней огромную симпатию…
Незаметно понюхав содержимое фляги, я ничего не обнаружил. Полагая, что навряд ли эта чернолунница занимается отравлением одиноких Безлунных, я сделал глоток.
— А что за «слово Церкви Чёрной Луны»? — спросил я, возвращая флягу.
— Неужели не слышал?
— Не приходилось…
О чернолунниках у меня были только обрывочные знания. Ну, ждут прихода своей Чёрной Луны, никому не мешают… Кто-то их побаивается, но при этом организация в Красногории довольно крупная. Обучают магов-привратников.
Ну, есть ещё, конечно, одна мелочь… Они хотят принести в жертву Последнего Привратника, когда найдут.
— Это братья наши должны рассказывать, — вздохнула чернолунница, а потом улыбнулась, — Кстати, зовут меня жена Эвелина.
— Э-э-э… жена? Чья?
Она нахмурила брови, но улыбка никуда не исчезла.
— Как всё запущено… Надо будет братьям сказать, чтобы в этих краях трудились как следует.
— Ну, я знаю, что когда придёт Чёрная Луна, то наступят Блаженные Времена… — попытался я сумничать.
К моему удивлению, девушка осенила себя священным знамением. Очертила вокруг лица круг, и посмотрела наверх.
— Незримая, ты прости дитю твоему неразумность его… Деверь Василий, Чёрная Луна будет судить этот мир за все прегрешения его, это будут страшные времена.
— Вон оно как… А Незримая — это Чёрная Луна?
Эвелина слегка нахмурилась от моей непочтительности, но всё же ответила:
— Незримая, это Незримая… Она мать матерей. Она была всегда, и будет вечно.
Я вздохнул, понимая, что такую стену будет сложно пробить. Но Эвелина заметила мои мучения и поморщилась:
— Незримая и Чёрная Луна — суть одно, — она снова подняла пальчик, подчёркивая это, — И в то же время разные, как свет и тьма, вода и огонь.
— Не очень-то понятно…
— Лучшие умы Верхнего Храма спорят о двойственности Незримой и Чёрной Луны, — важно сказала Эвелина, но вдруг осеклась, — Если честно, даже я не всегда понимаю их.
