А ещё мне может не хватить сил сломать себе кость щипцами. Для этого, конечно, рядом лежала кочерга с гнутой ручкой, которую замучился оттирать, но я надеялся, что до этого не дойдёт.
Я знал анатомию. Я знал основы полевых операций. И здесь вершилось безумство.
Но прыгать на покалеченной ноге, как цепной пёс, на коротком поводке — это не про меня. Уж лучше сдохнуть от сепсиса…
Да и всё равно меня потащат к этому Коряжному, если что. Чем я рискую?
В разум снова прилетело возмущение и страх от хозяина тела, он стал сопротивляться, и я улыбнулся. Васёк, ты постигаешь ту сторону моего характера, из-за которого у меня с командованием вечно были проблемы.
— Поехали, — и нож двинулся по коже.
***
Обезболивающее было отличным. Со свойствами антисептика, я мог им посыпать уже открытые участки раны, и боль поначалу исчезала. Но этого не хватило…
Моё сознание стало улетучиваться как раз на том моменте, когда я дошёл до открытой кости щипцами. Вася отключился гораздо раньше.
Нож выпал, я стал заваливаться, и опёрся на локоть, удивляясь, почему вокруг стало так светло. Боль, вокруг одна только боль.
— Ярость пса, — кое-как слепив пальцы в непривычный для этого тела якорь, я снова попытался вызвать берсерка.
В такой момент он просто обязан запуститься!
Но свет в глазах от боли заполнил всё пространство, а потом боль вдруг исчезла.
Как и я…
***
— Да, твою луну, ты что наделал?! — Вася на стульчике в круге света надрывался.
Злился, жжёный пёс, стискивал стул из всех сил и кричал в темноту, из которой я смотрел на него.
— Мы же там умираем! На хрена ты это затеял?
— Почему сбежал от Вепревых? — задал я чёткий вопрос.
Нет, не слышит. Василий так и надрывался, ругая меня, на чём свет стоит.
— В Пробоину тебя, слышишь, Иной?! Я не собирался помирать! — он закачался на стуле, словно в трансе, и вдруг зашептал, — Надо найти их оракула. Бывший оракул у Вепревых, это он меня проклял. Найти нужно
— Да я б с удовольствием, — растерянно вырвалось у меня.
— Он же и правду открыл, — продолжал покачиваться Вася, потом зашипел, — Твою луну, как больно-то!
Улыбаясь, я теперь понял, как мне можно устраивать встречи с Василием. Правда, это смертельно опасно.
— Почему сбежал от Вепревых?! — громко крикнул я, надеясь, что хоть так пробью стену, — ПОЧЕМУ СБЕЖАЛ ОТ ВЕПРЕВЫХ?!
Я повторил свой крик, и вдруг Василий замер, стал прислушиваться. Ему почудилось что? Или мои слова долетели?
Он задумчиво почесал седую шевелюру.
— А что за «ярость пса», кстати? — спросил Вася.
Он попытался сложить пальцы в тот якорь, которым я запускал режим.
Тут же меня куда-то потянуло… Да что за жжёный… берсерк?!
***
Знакомое красноватое свечение вокруг. Ни одной мысли в голове.
Даже осознание того, что я нахожусь в режиме «берсерка», никак не отразилось на эмоциях. Ровный фон, и чёткая цель.
Щипцы в руку. Погружаем в рану, перехватываем кость, прямо за место смещения.
Крепко зажимаю. С рывком на излом. Не идёт…
Красное свечение усилилось. Твою псину, даже берсерк не выдерживает, для организма это слишком.
Ещё рывок.
Всё вокруг залило ровным красным светом, даже контуры ноги, покрытой окровавленной тряпицей, уже не видно.
Берсерк запустился, но он слишком слаб в этом теле. Нет крепкой связи, нет тренированных реакций. И нет псионики.
Надо мной нависла тень.
— Ты и вправду долболунь, Вася, — послышалось будто сквозь вату.
Ко мне протянулась рука, но моя ладонь резко перехватила её, зажав словно в тиски. Берсерк, сама смерть, заученная машина для убийств… он взглянул в глаза Георгию, тому белобрысому бойцу из свиты Вепрева-младшего.
Тот вздрогнул, попытался выдернуть руку из моего захвата, но не смог. Округлил глаза.
Но тут чудо кончилось, и я отключился.
***
Я очнулся ещё до зари и обнаружил себя валяющимся на полу.
Нога нещадно болела, голова гудела.
Но я жив. Мы живы, Василий, несмотря на всю ту хрень, что мы с тобой учудили. В этом мире можно и не такое, когда знаешь, что тебя всё равно дотащат до целителя.
Я с трудом сел, опасаясь за ногу.
Нога перевязана чистыми бинтами, с правильно наложенной шиной, а все следы моего преступления исчезли. Окровавленные тряпки куда-то делись, и кровь с пола оттёрли.
Порезанные простыни заменили новыми, даже балдахин, кажется, починили.
Ножик, как ни в чём не бывало, лежит на столике рядом с фруктами. Щипцы возле ковшика с орешками. И не пригодившаяся кочерга прислонена к камину.
Рядом со мной только стакан воды, и коробочка с обезболивающим. Нет, тут ещё одна, незнакомая мне коробка, но с короткой запиской — «Для заживления. Внутрь».
«Нэриумно-хомусно-тхэлусная вытяжка» — гласило название на таблетках.
Перед лицом возникла картинка, как тут передо мной ночью стоял Георгий. Это он помог?
Вообще, я знал, что в случае провала меня потащат к целителю. Никто в здравом уме не додумается сам себе сделать операцию.
Но Георгий не потащил.
Я сразу же закинул таблетку этой самой «вытяжки». Кое-как забрался на кровать, накрылся одеялом. Меня начал пробивать озноб, но я довольно скоро отключился.
***
Во сне я снова смотрел, как из Пробоины в небе вылетают осколки Белой Луны.
В это раз они не падали, а медленно кружились, и люди посреди пустыни носились, как угорелые. Подставляли сита и тазы, ловя планирующие звёздочки, и ссыпали их в кучи.
Никого не интересовало, что луны не стало. Всем были важны только её осколки.
— Они не задумываются, — послышался незнакомый мне голос, — Смотри, что будет дальше.
Я обернулся. Рядом Василий, который послушно смотрит на кучу блистающих осколков. Но это был не его голос.
А где-то далеко, на соседнем бархане, стоял незнакомец. Тот самый, который был ещё в прошлом моём сне, где разъярённое небо кидало осколки луны на землю.
В длинном плаще, в капюшоне, он показывал пальцем.
Искрящаяся куча всё увеличивалась, но потом вдруг перестала светиться. Обеспокоенные люди засуетились, забегали вокруг почерневших осколков луны.
От потухшей груды по песку пошла какая-то тень, всё стало чернеть, и люди, которые не успевали сбежать, так же превращались в чёрный камень. Превращались, чтобы упасть раскоряченной статуей на песок.
