— А я тебе кое-что купила. — Мартина вернулась к сумке и достала кепку, которую надела ему на голову. — Ты теперь крутой! — заверила она.
Мальчик снова посмотрел на свое отражение. Оно не слишком ему понравилось, но расстраивать Мартину не хотелось. Сегодня важный день. Мартина счастлива, что после месяца в больнице он наконец-то выписывается. Но сам он был не особо этому рад.
— Ты веришь в рай?
— Иногда верю. А что? — спросила Мартина.
— Если, например, ты умрешь и никто не знает, как тебя зовут, что тогда напишут на твоей могиле?
— Это что еще за разговоры? Что ты такое выдумал?
Но мальчик не унимался:
— Как же Господь узнает меня и призовет в рай, если на моей могиле ничего не написано?
— Господь узнает тебя, он знает, кто ты, — уверила Мартина.
— Когда меня сюда привезли, никто не знал, как меня зовут…
Все вокруг кричали, даже в машине, он бился в судорогах, поэтому врачам пришлось запихнуть ему в рот платок, чтобы он не откусил себе язык. Но с платком во рту он не мог сказать им, как его зовут. И поэтому никто не называл его по имени. Он был совсем один.
— Теперь уже все прошло, — успокоила, не переча ему, Мартина.
Наверное, он должен был радоваться, что выписывается из больницы, — запах средств для дезинфекции ему уже сильно надоел. Но в то же время ему было грустно.
— Мне точно нужно возвращаться домой?
— Я нашла вам отличную квартиру, большую. У тебя даже будет своя комната.
— Но Вера не хочет, чтобы я жил с ней. Я слышал, как вы говорили. Вы думали, я сплю, а я не спал.
Вы думали, я уже умер, а я не умер.
— Твоя мама может наговорить что угодно, ты же знаешь. Но теперь у нее есть работа, и она сможет позаботиться о тебе. Все будет хорошо.
— А как же Микки?
Вопрос застал Мартину врасплох. В воздухе повисло напряжение: так камень, брошенный в воду, исчезает в глубине, но на поверхности остаются круги.
— Вера обещала, что больше не будет с ним видеться, — торжественно заверила Мартина.
— Я ей не верю.
— Его разыскивают, не думаю, что он объявится.
— Они никогда его не найдут.
От этой мысли у него на глаза навернулись слезы.
— Не бойся. Микки больше не навредит тебе.
Мартина не понимает, но Микки был не из тех, кто обычно связывался с Верой.
— Если я останусь с Верой, он вернется!
— Нет, не вернется, — заверила его Мартина.
— Клянешься?
Мартина задумалась. Мальчик сразу это заметил.
— Поклянись!
Такое простое слово, от которого взрослые сразу впадают в ступор.
Шестилетний мальчик уже понял, что к чему. Если хочешь, чтобы взрослый сказал правду, нужно, чтобы он поклялся. Но срабатывает не всегда. С Верой, например, этот метод не работает. Но Мартина не такая. Она не умеет врать, ей сложно это делать.
Она села на кровать и кивнула на место рядом с собой. Мальчик послушно вскарабкался и устроился подле нее.
— Давай-ка мы с тобой кое-что сделаем.
Она подняла его ногу, закатала штанину и приспустила носок. Пока мальчик задавался вопросом, что же она задумала, Мартина уже достала ручку, стянула зубами колпачок и принялась что-то писать у него на ноге. Ручка приятно щекотала ногу.
— Это мой номер, — сказала Мартина, надевая колпачок обратно. — Постарайся никогда его не смывать. Я буду приходить к тебе каждую неделю, посмотрим, как будет вести себя Вера. А если сотрется, напишем заново.
— Но зачем мне твой номер? — спросил он, пусть и с чувством некоторого облегчения.
— Это наша маленькая тайна. Если с тобой что-то случится, ты сможешь мне позвонить или найдешь человека, который мне позвонит. И я тут же приеду.
— А если я умру?
От этого вопроса Мартина похолодела. Тогда мальчик ответил за нее:
— Ну ладно, если я умру, ты хотя бы скажешь, как меня звали.
10
Идите в супермаркет и положите стеклянную банку маринованных овощей в морозильник с полуфабрикатами.
Она повторяла это в каждой школе, в каждом социальном центре, девочкам и женщинам. Нужно было донести до них важность такой простой истины. Никто не знал, понадобится ли это когда-нибудь, хорошо, если нет. И все-таки было важно, чтобы все об этом знали. И знали, что мужчинам ничего говорить нельзя. Что это женская тайна.
Стеклянная банка маринованных овощей в холодильнике супермаркета — это особый знак.
Когда работник супермаркета занимался раскладкой продуктов и вдруг обнаруживал банку с закатками в холодильнике, он должен был немедленно сообщить об этом менеджеру магазина. А менеджер сообщал ей. Никто не знал, что это значит. Знала только она, придумавшая эту схему. Охотница на мух могла с уверенностью сказать, что если в супермаркете нашли в холодильнике банку овощных консервов, в городе есть женщина, которая ждет помощи. Быть может, над ней издевается муж или парень и она боится заявить в полицию, быть может, ее похитили или, не дай бог, что-нибудь еще.
Охотница на мух тут же бралась за дело, чтобы помочь несчастной. Она уже больше недели днем и ночью торчала в засаде у супермаркета на окраине города. Того самого, где в холодильнике нашли банку консервированных огурцов.
Она весь день ходила между рядами, делая вид, что рассматривает продукты, а на самом деле наблюдала за клиентами, надеясь распознать среди них ту, кто подал беззвучный сигнал. Если женщина, которая просила о помощи, вернулась бы в магазин, Охотница бы ее узнала. Разумеется, никто из этих женщин не ходил с табличкой «несчастная жертва», и все же кое-какие приметы всегда очевидны. Например, синяки, порезы, переломы. Или кофта с высоким горлом, повязанный на шею платок (не в сезон), чересчур крупные темные очки.
Вычислив жертву насилия, Охотница пыталась установить с ней зрительный контакт. Едва ей удавалось встретиться с ней взглядом, в глазах жертвы проскальзывала надежда на спасение. В этих глазах читались смятение, отчаяние и страх.
Многие из таких женщин были под колпаком у своих тюремщиков, им не разрешалось ни звонить, ни пользоваться интернетом, — впрочем, они бы вряд ли нашли в себе силы просить о помощи. Поэтому положить банку маринованных овощей в морозильник было уже большим шагом вперед. В жизни такой женщины, когда любой поступок, вплоть до разбитой тарелки, мог повлечь за собой жестокое наказание, консервы стояли рядом с консервами, а замороженные овощи лежали рядом с замороженными овощами. Таково было одно из правил, которые не нарушались под угрозой побоев. Так что поставить банку в холодильник было уже первым сигналом бунта.
