Книга Бесконечные вещи, страница 62. Автор книги Джон Краули

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Бесконечные вещи»

Cтраница 62

Однако в романе Крафта то, что оказалось в Праге во времена царствования Рудольфа, то, что прятал Освальд Кролл в тяжелом сундуке, то, за чем охотились император и князь Рожмберк, то, что в 1618 году привело туда обреченную пару, — потерялось или было украдено офицерами и маркитантами в ужасных грабежах за тридцать лет войны. Будь ты протестантом или католиком, ты равно беспристрастно грабил церковь и замок, забирая все ценное, что мог унести: дарохранительницы [412] и потиры [413], раки, украшенные драгоценными камнями шкатулки и ризы, вышитые золотой нитью; и только когда ноша становилась слишком тяжелой, когда ты слабел от чумы или от лихорадки, ты бросал добычу на дорогу или тебя убивали из-за нее. И из-за этой вещи тоже, возможно, вероятно; бесчисленные беженцы передавали ее друг другу, принимая за что-то иное, она переходила из одних невежественных рук в другие, ее покупали и продавали, из-за нее страдали, умирали и ложились в землю. Она исчезла. Самое лучшее, что мы можем сделать, — узнать ее имя.

Но он послал Бони телеграмму из Праги, в которой говорил, что каким-то образом нашел ее и везет домой.

Однако он солгал. Пирс с рожденной сном уверенностью только что понял это. Ее не забирали оттуда, и Крафт не нашел ее там.

Она никогда не пропадала. В те дни ее не упустили из виду: ее не заметили глупцы, пропустили мудрецы, о ее существовании не догадывались победители, она осталась тайной для побежденных. Все это время спрятанная на самом виду. Но она оставалась там. Пирс был уверен, что не в каком-либо другом месте, а именно там.

И все еще находится там, в Золотом городе, возведенном ею вокруг себя, этот Золотой город в той же мере принадлежал Пирсу, как и любому из нас; лучший на свете город, к которому мы так стремимся и в который никогда не сможем попасть, ибо он существует только в прошлом и в будущем, где лабиринт мира в точности совпадает с раем сердца, и как туда вообще можно попасть? В этот момент, в эту неделю, с этого вокзала?

Он всегда знал тайну тех историй, в которых герои ищут спрятанные драгоценные вещи; все ее знают. Путешествие само по себе создает драгоценность, камень, сокровище или награду; поиск — это необходимое условие, при котором найденная вещь появляется на свет. Так что поиск ничем не отличается от найденной вещи. Вот почему ты идешь, должен идти. Он знал. И все знают.

За исключением того, что это не так. Или, скорее, так в других случаях — может быть, во всех других случаях, — но не в этом. Здесь все наоборот. Камень был там все это время, бесконечно драгоценный и непреклонный, и Пирс с самого начала хотел его и нуждался в нем больше, чем в чем-нибудь другом — о да, сейчас это стало ясно и должно было быть ясно с самого начала. Он находился там всегда и именно там, и единственный путь не дать ему исчезнуть — не искать его.

Пирс смеялся и не мог остановиться, и те, кто проходили мимо, — итальянцы, греки, венгры, австрийцы, — поворачивались к нему, пытаясь понять, над чем он смеется. Через какое-то время объявили о прибытии нового экспресса, далекие ангельские голоса призвали его пассажиров забежать под небо из стекла и стали. Пирс все еще сидел на скамейке, пытаясь заставить себя встать и пойти к воротам, но не смог — или, возможно, сумел остаться на месте. Он засмеялся, до нитки промокший под иностранным дождем. Все новые и новые поезда приходили и уходили, в Милан, Неаполь, Флоренцию, Прагу, Будапешт, Стамбул; он продолжал сидеть, зажав между ног пухлую сумку, и ничто не могло заставить его встать и пойти.

Глава седьмая

Работая над своим первым романом — он назывался «Шелк и кровь при дворе», о страшной Екатерине Медичи и Варфоломеевской ночи, — Феллоуз Крафт впервые начал понимать вещи, которым много лет назад пытался обучить его доктор Понс в доме на холме. Ибо произведение, которое он написал — и даже не оно само или все, что было сказано или сделано в нем, но сам факт, само его появление на свет, — походило на отталкивающую вселенную, описанную человеком.

Не считая кратких мгновений онтологических сомнений, которые случаются у всякого, Крафт всегда знал, что физический мир — земля и ее звездная вселенная, ее тяжесть, масса и элементы, ее живущая и умирающая материя — это основной уровень реальности. То, что мы думаем о нем, — лишь мимолетность и брызги пены; то, на что надеемся, — умирает каждый день; мы накладываем на мир свои несуществующие понятия и системы координат, но земля и плоть остаются неизменными.

Однако, согласно доктору Понсу, дело обстоит как раз наоборот. Физическая материя не существует вообще; она ничем не отличается от человеческого, или божественного, незнания. Это все иллюзия, обман. Душа, заключенная в человеке, ощущает самую незначительную, мельчайшую эмоцию более реальной, чем любое проявление материальности. И, в свою очередь, умственные концепции — Красота, Истина, Порядок, Мудрость — придают материальности форму и смысл более реальный, чем все эти эмоции, все слезы и смех, любовь и ненависть. Но более всего реален мир, лежащий по ту сторону природы и даже Ума: вселенная Без, совершенно недосягаемая, царство Полноты и Бога.

Впервые радостно отдавшись воображению, Крафт понял, сколь бы перевернутая вселенная доктора Понса ни отличалась от того, что есть в реальности, она неизбежно должна походить на мир, возникающий в романе.

И все мириады материальных вещей, которых мы в нашей вселенной касаемся и которые используем, любим и ненавидим и от которых зависим — наша еда, наша плоть, наше дыхание; большие и маленькие города, дороги и дома, собаки, звезды, камни и розы — в книге вовсе не являются настоящими. Они всего лишь существительные. Но эмоции являются настоящими; слезы вещей, их льют по-настоящему, и смех вещей настоящий. Разумеется. И самое реальное в книге — умственный строй, управляющий реальностью и подчиняющий ее, Логос, рассказ, исходящий от его отсутствующего, невидимого Автора.

Они, эти выдуманные люди в искусственном мире, обязаны своим воплощением, фактом их попадания в ненастоящие души и тела эмоциональному подъему, произошедшему до начала пространства и времени (их пространства и времени): недовольству, тревоге Плеромы о первоначальном строении отдельной души — души, внезапно побужденной к пониманию детским вопросом: если вещи были не такими, как сейчас, то какими же они были?

И даже больше: самой драгоценной и единственной по-настоящему реальной вещью каждого из сознающих существ, которые по прихоти Крафта заселили его маленький мир (ну, не материальная толпа, лишь имена, второстепенные персонажи и статисты), является их часть первоначального неразделенного сознания, из которой они появились, — то есть их собственное сознание. В котором, закончив свою работу, они опять собираются: когда их фальшивый мир закрывается, как книга, которую читают.

Он громко рассмеялся, когда подумал об этом, нарушив полуночную тишину комнаты (парижская мансарда, расшатанный стол, керосинка); его наполняла какая-то веселая жалость к ним, сидящим в своем маринаде. И даже более прямая и сострадательная, поскольку многие из них когда-то жили здесь, в мире, в котором жили Крафт и его современники. Екатерина Медичи. Бруно. Нострадамус. Петр Рамус [414].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация