Жаль, что Даня продал дачу.
Впрочем, Майя умела брать лучшее из имеющегося. А имелся у нее рядом с домом прекрасный, самый обширный в городе парк, и сейчас она шла по тенистой стороне одной из его аллей. В четверг в четыре часа дня в парке было почти пусто: парочка мам с колясками, несколько пенсионеров и Майя – несомненно, самая стильная персона на окрестные километры, в фиалковом летящем платье и цикламеновой шляпе с пистолетиком, приколотым к ленте. В руке Майя несла вафельный рожок с мороженым. Она села на скамейку, освободила рожок от бумажной обертки и с хрустом надкусила облитый шоколадной глазурью купол. М-м! Да, быть живой – это удовольствие.
Она взглянула на часы. Двадцать минут! Да, она прогуляла по парку целых двадцать минут и не слишком устала. Это было потрясающе. Какой контраст с тем, что было в конце весны! Весь последний месяц Майя чувствовала себя хорошо, кажется даже, она с каждым днем набиралась сил. А может быть, она выздоравливает? С этим вопросом она засыпала и просыпалась, он приходил ей на ум постоянно. Что, если она выздоравливает? Ведь бывали же случаи исцеления от рака. «Спонтанная ремиссия» – да как ни назови! Бывали случаи, что люди с третьей, с четвертой даже стадией рака излечивались – сами, непонятно как, когда врачи на них махнули рукой. Будто организм запускал какие-то таинственные силы… Метастазы исчезали, опухоли пропадали со снимков и всех радаров, печень, легкие, кишечник и даже мозг снова становились здоровыми, будто не было никакой смертельной угрозы. Майя, благодаря внуку освоившая Гугл, поискала упоминания о таком в Сети и нашла предостаточно случаев. Понятно, что одно громкое исцеление приходилось на десять тысяч тихих смертей. Но Майе не привыкать быть исключением из правил!
Она доела мороженое и вызвала такси. Через десять минут желтая машина забрала ее от центрального входа в парк.
– В областную больницу, – сказала Майя.
Такси привезло ее на окраину города, где за оградой из железных прутьев разместились четыре корпуса главной больницы города. Беленые здания в шесть-семь этажей, асфальтовые дорожки среди зелени. Майя вошла в третий корпус. Вскоре она очутилась перед кабинетом с табличкой «Магнитно-резонансная томография», передала свое направление медсестре и получила обычное: «Ждите».
Ждите! Да, волнующее это занятие – ждать. Майя сама устроила себе направление на МРТ, врач отговаривал ее: «Не стоит, перемен в картине быть не может» (имея в виду, конечно, что перемены могут быть только к худшему). Но Майя настояла. Потому как ведь что-то это значит, что она весь последний месяц чувствует себя лучше. И то, насколько легче стало на сердце, оттого что Степа с Богданом примирились, – эта легкость тоже могла кое-что значить.
Майя сняла и положила на колени свою яркую шляпу, купленную когда-то в Барселоне. Она несколько нервно пригладила широкие поля из полиэстеровой «соломки». Смяла и расправила тулью. Схватилась за пряжку на ленте – никелированный пистолетик. Пиф-паф, болезнь! Ты убита.
Глава 8
Утром, открыв глаза, Степа понял, что изменился.
Вчера новость о победе оглушила его. Бам! Литавры прямо над головой! Бам! – и он помчался к Борису, не помня себя, взмывал в небеса и вопил, а потом они скакали козлами и вопили вместе, а потом Степа побежал домой – машина-то ведь сломалась, поэтому пешком, но если подумать, необязательно было спешить, а он именно побежал. На бегу купил шампанское, а потом стал скупать все, что попадалось на пути и каким-то боком касалось праздника (к счастью, тощий кошелек и лимит на карте ограничили масштаб безумства). Например, на автобусной остановке продавали воздушные шары – глянцевые, с металлическим отблеском, фигурные и простые. Степа зачем-то купил десяток и тут же, на три метра отойдя от тележки продавца, стал один за другим отпускать шары в небо. И с каждым отпущенным шаром его радость прирастала необъяснимым образом. Только потом, возле дома, он сообразил, что мог бы отнести шарики Ясе.
Вечер смялся в одно вертящееся, полное бенгальских искр кольцо. Юля сжимала его в объятиях, Степа кричал: «Йухты-пухтыыы!», Яся разбил на счастье тарелку, они закусывали шампанское черным хлебом с селедкой и смеялись, как подорванные. Но Степа еще не совсем осознал, что он празднует.
А утром он проснулся с твердой мыслью: «Значит, я чего-то стою».
Дальше началась обычная утренняя кутерьма. Яся, как шустрый щенок, шнырял на четвереньках по всему дому, Юля со Степой следили за тем, чтоб он не впечатался лбом в угол и не тянул в рот провода и тапки, а попутно умывались и собирались на работу. «Не отменить ли работу? – подумал будущий Цукерберг и тут же ответил себе: – Нет». Миллион, главный приз конкурса, не выдавался на руки победителям, фонд Like Ventures должен был вложить его в раскрутку игры. То есть Степа этот миллион не увидит, а увидит доходы от приложения, каковые появятся… кто знает когда? Степа решил, что уволится не раньше, чем пощупает живые бумажные деньги, заработанные на игре. И лучше бы пачке этих денег быть потолще…
– Маамаааа! – прервал его приятные мечтания дикий вопль. – Сисю-ууу!
Это Ярослав вцепился в Юлину ногу и по ней пытался взобраться до вожделенного источника молока.
– Ну хватит, Яська, – увещевала его Юля. – Ты уже кушал утром молочко, хороший мой, хватит. Теперь маме пора уходить на работу.
– Сисю! Сисю-уу! – требовал карапуз.
– Нет.
– Мам!
– Нет.
– Сисю дать! Да-аать!
Пришла няня и заворковала вокруг Ярослава, это его немного отвлекло. Последний месяц каждое утро повторялась одна и та же сцена с вариациями: Яся не хотел расставаться с мамой. Он вцеплялся в нее, ловил ее, требовал сисю или поиграть, или на ручки, или безутешно рыдал.
– Возникает вопрос, м-да. Так ли необходимо сисе… то есть маме идти на работу? – в воздух произнес Степа.
– Ну, если редуцировать меня до сиси, можно совсем никуда не выходить! – вспыхнула Юля.
Степа вздохнул. Он по-прежнему не понимал, почему Юля не хочет подождать с работой еще пару лет. Разве не видно, что сейчас она нужна Ясе?
– Хочешь, я, это, подвезу тебя до музея? – примирительно спросил он.
Няня создала шумовую завесу, демонстрируя Ясе музыкальные возможности кастрюльных крышек, это позволило Степе с Юлей выскользнуть из дома непойманными.
Только Степа выехал за ворота, как увидел Бориса, быстро шагавшего по Гороховой улице. Его черная голова была всклокочена больше обычного, руки в карманах. Боря кивнул ему, и Степа притормозил.
– Я так и знал, – сказал Боря, садясь на заднее сиденье. – Привет, Юль.
– Что знал? – спросил Степа.
– Что тебя застану и что мы в жопе. Ты предсказуемый. Каждое утро выходишь из дома не раньше 9.45.
– Извини, конечно, извини, но это значит, что у меня порядок в голове, да, распорядок…
– Степа, я опаздываю, поехали! – взмолилась Юля.
