Соня вытянулась во весь свой синичий рост и подняла бокал.
– Тост! Тост! Выпьем за круг! За семейный круг, который крепче любых канатов, и его не разорвать – никому! Отныне и вовеки, аминь.
– За круг! – поддержала Майя.
И две старые подруги чокнулись.
Час спустя, после полутора бокалов крови невинно убиенного болгарского медведя, Майе пришла в голову светлая мысль: тот самый абажур нужно вернуть на место – и немедленно!
– Тебя не смущает некоторая дуршлаговость? Дыряватость? – прищурившись, спрашивала Соня. – Благородные следы времени, спасибо моей моли.
Майя решительно понесла поблекший и погрызенный абажур в гостиную.
– Ерунда! Именно. Благородные следы времени.
– Но их можно заштопать, – слабо возражала Соня.
Майя только отмахнулась. В данный момент россыпь мелких дырочек на шелке казалась ей прекрасной, как авангардная вышивка.
– Во-первых, надо снять это купеческое безобразие, – сказала Майя, воззрившись на апельсинового гиганта, подвешенного к потолку Богданом.
– Позвони какому-нибудь… мужу на час. Прекрасная специальность, правда? «Мастер на все руки» уже не пишут, собаки! Знают, чем пронять женскую душу.
– Пфф! Зачем мне муж на час?
– Неужели твой сын-олигарх не разучился вешать люстры?
– Послушай, как бы я прожила сорок лет без мужа, если б не умела сама делать простейшие вещи!
– Избу и коня на скаку, о да.
Майя фыркнула, но все же согласилась позвонить Богдану. Долгий гудок, еще один, еще – а потом: бип-бип-бип! Паршивец! Он сбросил ее звонок!
– Не отвечает?
– Значит, занят! – ответила Майя. – Перезвонит. Я иду за стремянкой.
Совместными усилиями лестница из кладовки была перенесена в центр гостиной. Дальше еще пару минут две подруги препирались, кто полезет снимать абажурище. Соня напомнила, что она легка, как перышко. Майя указала на свою давнюю самостоятельность. Соня выразила готовность пожертвовать собой. Майя сказала, что стремянка вполне надежна и жертвовать никому не придется, а затем воздела руку: «Всё!» – окончила спор и с отверткой в руке шагнула на первую ступеньку.
Хмель гулял у нее в теле и покачивал ее на стремянке, как матроса на мачте.
– Ты-мм качаешься, потому что выпила? Или потомму что… я-мм выпила и у меня все… в глазах качается? – спросила Соня. Язык у нее уже начал заплетаться.
– Одновременно, – легкомысленно ответила Майя и шагнула на вторую ступеньку.
Тут ей вспомнилось, как когда-то, во времена школьной юности, она тянула ножку, занимаясь спортивной гимнастикой, и стало любопытно: а сейчас так сможет? Майя подняла ногу назад, делая на лестнице «ласточку». Ах, как бы стол не задеть! Она поднялась повыше и приступила к «ласточке».
– А? Хороша?
– Носочек тяни! Спину-мм… прямо! – раскомандовалась Соня. – И рукой что-нибудь изящное…
– Господи! – вдруг ахнула Майя. – А ток я отключить забыла!
Как досадно! Не то досадно, что могла бы получить разряд и, кто знает, отчалить в мир иной раньше срока, а досадно, что забыла простейшую вещь – сходить к распределительному щиту. Ох, старость! Майя в раздражении мотнула головой, и вместе с этим лестница под ней пошатнулась.
Глава 6
Степа оставил машину на углу Гороховой, вместо того чтобы, как обычно, заехать в свой двор. Была у него одна мысль: проверить. И поэтому он пошел от угла пешком вдоль заборов, а дойдя до своего, сизого забора, пригнулся и приник к щели между двумя досками. Шесть часов вечера, до возвращения Юли с работы еще минут двадцать – удачное время. Доверяй, но проверяй, угу.
Сначала через щель не было видно ничего особенного: ну, двор, ну пионы цветут, жасмин, яблони, лужайка. Потом из-за дома, с задов двора донесся визг. Тонкий, детский визг – Яся! Степа дернулся – но тут из-за угла дома показалась новая домомучительница с Ясей наперевес.
– Отправляется в поле-оот! Самый быстрый самоле-оот! – вопила няня как сумасшедшая.
Яся, перехваченный под живот, визжал и смеялся. Корпулентная няня, в своем цветастом серо-розовом платье похожая на облепленного лотосами бегемота, неслась через двор. Хоп! – и она перепрыгнула невысокий кустик.
– Ого! – изумился Степа.
– Ииии! – восхитился Яся.
Няня с Ясей скрылись за домом. Степа – в полуприсяде, приникший глазом к щели, – ждал, когда они снова вылетят из-за угла.
– Подсматриваешь? – шепнул кто-то рядом.
Степа подскочил.
Это была Юля. Его милая Юля – маленькая, как Дюймовочка, в синем платье, перехваченном на тонкой талии красным пояском. По правде говоря, как только она начала ходить на работу, так выглядеть стала просто замечательно. Нет, домашние спортивные штаны тоже были по-своему неплохи, но такой – нарядной, изящной – она нравилась Степе больше.
– Подсматриваешь, да?
– Эмм… – смутился Степа.
– И правильно. А теперь подвинься. Не зря ж я раньше пришла, – и Юля сама приникла к щели.
Степа присел рядом на корточки.
– Ну что? – спросил он.
– Пока ничего.
Юля поерзала у забора, а затем замерла.
– Ой… ой…
– Что там?
– О боже…
– Ексель-пиксель! Юля!
Жена с порозовевшим лицом села рядом со Степой.
– Кажется, у них было соревнование на самый громкий пук… с голой попой, – сконфуженно сказала Юля.
– Ого! Кто победил? Надеюсь, наш?
– Нет, извини. Победила няня.
Степа расхохотался.
– По-моему, я нашел отличную няню!
Юля вздохнула.
– А что? Что? Скажешь, нет?
– Да, – усмехнулась Юля. – Наверное, я просто завидую. Ясе так весело с этой Людмилой.
– Вот эти вот извилистые извивы женского разума! – Степа рукой изобразил арабскую вязь. – Тебе что, нужна грымза? Чтоб Яська няню боялся, а любил только тебя, угу.
Жена обиженно замолчала и отвернулась. Ох! Что делать? Если жена неправа – извиняйся.
– Нет-нет, грымза не нужна, – стал подпихивать ее в бок Степа, – мы Юлечку любим, Юлька у нас лучшая, угу, самая-самая мать. Мать Тереза! Матерая такая материщще, угу, матерюга! Любимая наша мегамать.
Мегамать хмыкнула и сменила гнев на милость.
– Пойдем в дом, – Юля взяла Степу под руку.
Они подошли к калитке, и Степа уже видел поверх нее домомучительницу и Ясю на крылечке – няня делала Ясе козу, тот заливисто хохотал, – как жена остановила Степу.
