– Правильным, – сказала Китти, решительно шагнув к ним с края веранды, – будет прекратить разговоры и посмотреть на небо. Просто посмотрите, – настаивала она, заметив недовольство на лице Данка, охваченная желанием стереть его, спрятать в карман, как носовой платок. – Посмотрите вокруг.
Солнце замерло, перед тем как окончательно скрыться, и за верандой на краю лужайки над темной синевой вечернего моря разливалось золотое сияние, выплескиваясь на скалы. Гранит сверкал.
Китти почувствовала на себе взгляд Огдена, оглянулась и одарила его ослепительной улыбкой. Она не понимала, какую битву он ведет, но она будет сражаться вместе с ним. Эльза просила у него чего-то, что он не мог ей дать, что шло вразрез с его убеждениями. И Китти будет рядом. Она вернулась к нему. Она с ним – здесь и сейчас.
Огден улыбнулся, явно тронутый.
– Китти права, – сказал он и шагнул ей навстречу из глубины веранды.
– Китти не права, – добродушно заметила Присс, вставая и потягиваясь. – Но Китти сделала то, что она умеет лучше всего: увидела благо и красоту. А все остальное сейчас неважно.
– Внимание! – воскликнул Данк, поднимая бокал. – За благо и красоту. – Он одним глотком осушил бокал, поставил его на низкий столик, взял Присс за руку и повел на широкие ступени веранды, чтобы полюбоваться закатом.
Все молчали. Солнце медленно опускалось в черную бездну. Еще секунда – и оно исчезло. Солнце скрылось за морем, но оставило после себя такой горячий яркий шлейф, что казалось, будто небо пламенеет розовым огнем, жарким и пышным, как роспись купола в барочном соборе.
Оглянувшись, Китти увидела, что Эльза положила руку на голову Вилли и что-то шепчет ему, почти касаясь губами его щеки.
Руки маленького мальчика обмякли, и он заснул на коленях у матери. Как же Китти тосковала по тяжести ребенка на своей груди. Как же ей хотелось обнять его.
– Пора приступать к омарам, Гарри, – сказала миссис Лоуэлл, вставая с кресла и направляясь в столовую. – Повар машет мне из коридора.
Мистер Лоуэлл принялся собирать бокалы и ставить их на тележку. За его спиной столовая постепенно наполнялась светом: миссис Лоуэлл обходила вокруг длинного и широкого стола, зажигая свечи. Служанка принесла огромную дымящуюся миску и поставила ее на край стола. Другая расставила хрустальные чаши с растопленным маслом. На блюде подрагивало томатное заливное. Над столом нависал деревянный сводчатый потолок, купол из соединенных в шпунт досок, словно комната находилась на верхней палубе шхуны. Большое зеркало в глубине столовой еще больше расширяло пространство вокруг стола.
– Гарри? – донесся голос миссис Лоуэлл из открытой двери.
Гарри с неохотой отлепился от стены.
– Я помогу, – предложил Огден и вошел в дом вслед за ним.
Эльза и Китти продолжали молча сидеть. Китти с трудом различала темные фигуры Присс и Данка, прижавшиеся друг к другу на неосвещенном краю веранды.
Служанка внесла дымящееся блюдо с красными омарами, поставила на приставной столик, и Гарри с Огденом надели фартуки, которые подала им вторая служанка. Огден что-то сказал, и Гарри повернулся к нему с одобрительной улыбкой. Двое мужчин были отчетливо видны в проеме застекленной двери. Гарри надел кухонные рукавицы и принялся отрывать хвосты от туловища. Огден молотком разбивал клешни.
– Это место идет Милтону, – задумчиво произнесла Эльза. – Только сейчас заметила.
Китти присела на низкую ограду веранды. Огден и правда хорошо вписывался, подумала она, хотя ей не понравилась непринужденная фамильярность Эльзы.
Какой-то человек с фонарем появился из-за дома, пересек темную лужайку и прошел сквозь зеленую изгородь. Китти смотрела, как между деревьями мелькает маленький огонек, удаляясь в сторону пристани. Она чувствовала, что Эльза за ее спиной тоже смотрит. Фонарик несли, судя по всему, до самого конца пристани. Потом вспышка – и над темным мерцанием воды появился второй огонек. Первый луч света двинулся в обратный путь, а второй остался сиять на дальнем конце пристани.
– Как здесь мирно и спокойно, – тихо сказала Эльза.
Человек с фонарем появился в дальнем конце сада и прошел по дорожке за дом. Фонарь на пристани продолжал гореть.
Тени на веранде стали еще гуще, и Эльза подвинула спящего у нее на коленях мальчика, теснее прижимая его к груди.
– Вы верите, что у каждого из нас есть только одна-единственная история, которой мы должны следовать? – спросила Эльза.
– Что-то вроде судьбы? – Китти повернулась к ней.
– Если хотите.
– Нет, – ответила Китти. – Не верю. Это слишком жестоко.
Эльза окинула ее взглядом и в задумчивости откинулась на спинку кресла.
– Хорошо, – прошептала она. – Это хорошо.
Китти смотрела на нее.
– Тогда Бог? – продолжила Эльза. – Всевидящее око сверху? Которое присматривает за всеми нами?
Китти покачала головой.
– Не верю, – призналась она.
Эльза с сочувствием посмотрела на нее:
– Из-за вашего ребенка?
– Моего ребенка? – Китти оцепенела.
Эльза кивнула.
– Никто не смотрит за нами. Нет заботливой руки. Никого нет. Только мы. Мы с вами это понимаем, правда?
«Нет, – возмущенно подумала Китти. – Вовсе нет». И что она имеет в виду, когда говорит мы? Не могло быть никаких мы с этой женщиной, которая все напирала и напирала, заставляя Огдена сделать что-то такое, чего он не хочет, – и держа маленького сына на руках.
Эльза продолжала испытующе смотреть на нее:
– Между тем вы весь вечер не спускали глаз с Милтона и с меня. Что же, по-вашему, вы увидели?
– Что вы опасны, – ответила Китти, вскинув голову.
Она совсем не то хотела сказать. А Эльза, вероятно, совсем не то ожидала от нее услышать, потому что у нее вырвался тихий понимающий смешок. Тем не менее Китти стало стыдно.
– Опасна? Я не опасна. Я не… нисколько.
Китти покраснела, невидимая в темноте.
– Омары готовы, – объявила миссис Лоуэлл, появившись на пороге веранды. – Все за стол.
Присс и Данк разомкнули объятия и вышли из тени к освещенной двери.
– Идете? – спросила Присс.
– Через минуту, – ответила Китти и, пытаясь взять себя в руки, повернулась спиной к Эльзе.
– Китти? Миссис Хоффман?
– Идем! – отозвалась Китти, но не двинулась с места.
За ее спиной скрипнуло кресло – Эльза наклонилась вперед.
– Я видела, как вы смотрели на Вилли.
У Китти перехватило дыхание. Потому что там был сонный Недди, который поворачивал голову на подушке в своей кроватке. Недди говорил: «Спокойной ночи, мама». Это он спал у нее на руках.
