– С формулировкой не согласна, – сказала Анна.
– В какой части?
– В части занятия ерундой. Мы с Платоновым честно выполняем свою работу.
– Есть мнение, что вас пора отзывать в связи с неэффективной работой по делу.
– Чье?
– Я не понял.
– Чье мнение до вас донесли?
– Давайте не будем углубляться, я не обязан перед вами отчитываться.
– Тогда прошу вас дать мне одну неделю, – решительно заявила Анна.
– Неделю дам, но ни днем больше. По выполнении доложите. Вопрос вашей командировки находится на контроле у генерала Парамонова.
– Слушаюсь.
– И вот что я вам скажу… – Полковник Савельев сделал многозначительную паузу. – В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Я поняла, – проронила Анна. – Это – Стратонов.
– Жду вашего звонка, – отрезал Савельев и отключился.
Перехватив ее расстроенный взгляд, Николай Клейменов спросил:
– Неприятности?
– В моем распоряжении только одна неделя.
– Если хочешь, я задержусь.
– А как же твоя работа?
– Договорюсь.
Она кивнула:
– По результатам сегодняшнего дня все решим.
Клейменов обнял Анну одной рукой и, продолжая вести машину, крепко прижал к себе.
– Ты, главное, не расстраивайся. Вот увидишь – прорвемся!
В аэропорту они выпили по чашечке кофе и погуляли по залу, рассматривая местные сувениры в торговых киосках. Когда объявили прибытие московского рейса, Анна и Клейменов переместились к выходу из зоны выдачи багажа. Одной из последних с рейса оттуда вышла статная моложавая женщина в черной шляпке и светло-сером пальто.
– Клейменов? Николай? – В ее голосе звучали не свойственные русскому языку интонации, следствие многолетнего пребывания на чужбине. – Я – Фишер.
– С приездом, Екатерина Николаевна! – перехватив чемодан, Николай представил ей Стерхову: – Анна Сергеевна, следователь, ведет дело Паниной.
Женщина протянула руку:
– А я – Валина подруга. Разумеется, была ею когда-то.
Ответив рукопожатием, Анна заметила:
– Нам нужно о многом поговорить.
– Это – потом, – безапелляционно заявила Фишер. – Сегодня тридцать вторая годовщина Валиной смерти. Нужно успеть на кладбище до того, как стемнеет. Знаете, где находится местное кладбище? – спросила она Клейменова.
Он ответил:
– Нет, я приезжий.
– Не уверена, сумею ли показать дорогу, – сказала Екатерина Николаевна и грустно вздохнула: – В последний раз я приезжала на родину лет десять назад. Здесь наверняка многое изменилось.
– У меня есть навигатор.
– Тем лучше.
Они прошли до автомобильной стоянки, сели в машину, и Николай повез их на кладбище.
В надежде на разговор Стерхова устроилась на заднем сиденье рядом с Фишер. Первые минуты поездки Екатерина Николаевна смотрела в окно и удивлялась:
– Боже мой! Как же все изменилось! Вот этого сквера не было. Не знаете, когда здесь посадили деревья?
– Я в городе недавно, – ответила Анна.
– Как жаль… – Фишер обернулась к Анне: – Значит, вы – следователь по делу Паниной? И давно вы над ним работаете?
– Следствие было возобновлено всего две недели назад.
– Спустя столько лет? – хмыкнула Екатерина Николаевна. – Это по меньшей мере странно.
– Дочь Паниной добивалась этого долгие годы.
– Вот оно что… А ведь в свой прошлый приезд я так с ней и не встретилась.
– Почему?
– Она выходила замуж, а у меня в запасе был только день.
– Замуж? За кого? – удивилась Анна.
– Вероятно, за своего теперешнего мужа. Вы с ним знакомы?
– Более или менее…
– Как бы мне хотелось, чтобы девочка обрела, наконец, покой и счастье. Пережить подобный ужас в детстве… Бедная Лена!
– Вы были близки с ее матерью? – спросила Анна и, перехватив удивленный взгляд, уточнила: – Разумеется, я говорю о душевной близости. Панина доверяла вам? Были у нее какие-нибудь секреты?
– Сколько вопросов сразу… – медленно проронила Екатерина Николаевна. Она говорила именно так, как и должна была говорить женщина ее возраста после стыковочного перелета и смены привычной обстановки: устало и с неторопливым достоинством. – Давайте по одному.
Сосредоточившись, Анна остановилась на главном.
– Панина доверяла вам свои тайны?
– Да, однозначно.
– Были среди них такие, которые могли привести к ее гибели?
На этот раз задумалась Фишер, и когда она снова заговорила, в ее словах прозвучала грусть:
– Про Панину всякое говорили, но по большей части неправду. Валентина никогда не была гулящей или, как теперь говорят, шалавой, – проговорила Екатерина Николаевна своим глубоким печальным голосом. – Она привлекала к себе мужчин, и только в этом была ее вина.
– У Паниной были другие любовники, кроме Гуляева?
– Одновременно два мужчины? Нет, никогда. До Гуляева были два, но в разное время, и оба никчемные, проходные. Так, ничего серьезного, – сказала Фишер. – К моему глубочайшему сожалению, Валентина была такой женщиной, которая не умела быть одинокой. Она тяжело пережила гибель мужа, одиночество для нее было невыносимым.
– Отчего, кстати, он умер? – спросила Анна.
– Автокатастрофа. За три года до ее убийства.
Слушая Фишер, Анна чувствовала себя бегуньей на старте, которой предстояло преодолеть большую дистанцию.
– Панина когда-нибудь рассказывала вам про Сергея, который работал кондитером в кафе «Сытый Гусь»?
– Конечно, рассказывала, он был одним из ее поклонников. Да я и сама его видела. Втроем мы как-то гуляли в сквере.
– Они были просто знакомы или их связывали любовные отношения?
– Любовных отношений, положим, не было. Это я точно знаю, – с предельной искренностью в голосе заметила Фишер. – Конечно же, Валентине нравилось, что на нее обращают внимание молодые мужчины, но этого типа она побаивалась и в конце концов дала ему отставку.
– Могли бы вы его опознать? – спросила Анна.
– Прошло много лет, – многозначительно обронила Екатерина Николаевна.
– И все-таки…
– Думаю – да. Знаете, у него была неприятная привычка, скорее жест…
– Как надолго вы собираетесь задержаться в России?
– Не дольше одной недели.
