– Раньше бывали в доме Паниной?
Усков отрицательно помотал головой:
– Нет, никогда. Она меня близко к себе не подпускала. Но если честно, у меня по отношению к ней серьезных намерений не было. Немолодая вдова, с ребенком, пусть и красивая… Короче, жениться на ней я не собирался.
– Что было после звонка?
– Я пошел к Валентине.
– Сразу или спустя какое-то время?
– Звонил я ей в десять тридцать, а пошел, стало быть, в половине двенадцатого.
– Так. И что?
– Темно было на улице, фонари в тот день не горели. Когда к крыльцу ее подошел, обо что-то запнулся. Наклонился, присмотрелся: гляжу, а это девчонка, дочь Паниной.
– В каком состоянии был ребенок? – спросила Анна.
– Она сползла со ступеней, да так и осталась лежать на земле. – Усков поморщился и помотал головой. – Сначала подумал: мертвая. Потом прислушался – вроде жива. Чтобы затащить ее в дом, придержал рукой дверь. Про то, что отпечатки останутся, тогда не думал, было не до того.
– Ну, предположим. Что произошло дальше?
– Сунулся в первую комнату, а там повсюду кровища и Валентина мертвая лежит на полу. Не помню, как взлетел на второй этаж…
– Почему именно на второй?
– А черт его знает! Со страху, наверное.
– Как поступили с девочкой?
– Она в тот момент начала приходить в себя. Положил ее на кровать – и бегом из дому!
– В полицию почему не позвонили?
– В милицию, – поправил ее Усков.
– Почему? – настойчиво повторила Анна.
– А то вы не знаете? Если бы позвонил – попал бы под подозрение. Я нашу систему знаю: кто обнаружил, тот и убил.
– Зачем рассказали об убийстве своей матери?
– По дурости проболтался. Трухануло тогда меня сильно, как обухом по башке. Вот и не сдержался. На следующий день пришел участковый, стал спрашивать, то да се… Старуха и раскололась. Но мать есть мать, не убивать же ее за это.
– Вернемся к той ночи.
– Уснуть не смог, как проклятый мотался по дому. Утром позвонили из управления и вызвали на убийство, то есть в дом Паниной.
– Почему сразу не забрали дело себе? Уверена, вы хотели.
– Хотел. Но дело отдали старшему следователю Казнову. Он был поопытнее.
– Однако вы все равно обвели его вокруг пальца, – сказала Анна. – Или же Казнов, как Бернарделли, был с вами в сговоре?
– Казнов?! – Усков даже возмутился. – Нет, никогда. Честнейший был человек, еще советской закалки.
– Об этом я уже слышала.
– Все дело мы провернули вдвоем. Бернарделли оказался шустрым мальчонкой. Результаты дактилоскопической экспертизы он уничтожил, выбросил зажигалку. Получив доступ к следственным материалам, что нужно выдрал. Казнов очень переживал, но так ничего и не понял. А потом его с почестями проводили на пенсию.
Выдержав паузу и не дождавшись продолжения, Анна спросила:
– Готовы дать показания?
– А у меня есть выбор? – мрачно осведомился Усков. – Если я не расскажу, расскажет Бернарделли. Какая разница? Главное, чтобы вы поняли: я не убивал Валентину.
– Знаете, кто убил?
– Нет, не знаю.
– Может, догадываетесь?
– Вы уже спрашивали, и я вам ответил: таких категорий в следствии нет. Я предполагал, что это Гуляев, но у него было алиби. Дальше вы знаете.
– Ну, вот что… – Анна встала из-за стола. – Сейчас езжайте в Качинские Дачи, и боже вас упаси оставить Краюшкину одну! Повсюду сопровождайте ее.
– Слушаюсь.
– Завтра сдайте кровь на анализ ДНК. Платонов подготовит все документы, а я обеспечу достоверность результата. И не вздумайте податься в бега! Бежать вам, Георгий Кузьмич, некуда.
– Могу идти?
– Выполняйте.
Проводив Ускова, она прошлась по кабинету и остановилась возле окна. На улице было пасмурно. В серой мгле белесыми пятнами выделялись многоэтажные жилые дома. С дороги доносился привычный гул проезжавших автомобилей.
Все мысли Анны в этот момент блуждали где-то далеко: смутные образы, стертые лица фигурантов, куцые обрывки диалогов и ситуаций. Подобная мешанина не поддавалась ни структурированию, ни хоть какой-то систематизации. По своему опыту Стерхова знала, что все разрозненные факты необходимо нанизать на прочную нить, тогда все сложится одно к одному и появится рабочая версия. Однако такой оси пока что не было даже в перспективе, как не было ни одного подозреваемого, кроме Ускова.
Следующий шаг, на который решилась Анна, – предъявить Колодяжной фотографию молодого Ускова. И здесь могло быть только два варианта. В случае если после регрессивного гипноза в подсознании Елены Васильевны что-то переменилось, она опознает в Ускове убийцу. Если нет, узнает в нем следователя по делу матери. Впрочем, имелся и третий вариант – она не опознает Ускова, потому что он никого не убивал и все, что рассказал Анне, было правдой.
Прошло время обеда, близился конец рабочего дня, когда в кабинете Стерховой появилась чета Колодяжных.
– Долго не задержу, – предупредила их Анна и попросила сесть рядом с ней.
Она положила перед Еленой Васильевной свой телефон со снимком молодого Ускова:
– Знаете этого человека?
Колодяжный первым взял телефон и посмотрел на экран, потом передал жене.
Елена Васильевна склонилась над телефоном. Когда экран погас, она выпрямилась.
– Ну что? – спросила Анна.
– Это Усков, следователь, который вел дело моей матери.
Глава 20. Свидание с кондитером
Каждый вечер, как бы ни уставала, Анна садилась за ноутбук, чтобы написать хоть полстраницы очередного детективного романа. Если бы не обязательства перед издательством и не врожденный синдром отличницы, она бы в это время уже лежала в постели и видела сны. Так или иначе, счастливое бремя писательства, которое она взвалила на себя, присутствовало в ее жизни и не давало расслабиться.
К десяти часам вечера Стерхова написала половину главы и уже поглядывала на часы, когда к ней постучали.
Открыв дверь, она увидела Павла и, сделав приглашающий знак, разрешила:
– Входи.
Платонов быстро прошел в комнату, развернулся и взволнованно заговорил:
– Простите, что поздно, не смог дождаться утра. Кажется, я кое-что раздобыл.
Анна села на диван и похлопала рукой рядом с собой:
– Садись и рассказывай.
– Приехал я, значит, и сразу отправился по аптекам. Двуреченск – городок небольшой, аптек оказалось три. В каждой спрашивал Ивлеву, но никто не мог ее вспомнить. Пошел по второму кругу, стал спрашивать про тех, кто ушел на заслуженный отдых, и тут одна кассирша вдруг рассказала про Лидию Семеновну Тимофееву. А Ивлеву так и звали!
