– Какую причину указать в рапорте? – спросила Краюшкина.
– Поиск утерянных вещественных доказательств по делу об убийстве гражданки Паниной. Думаю, Стратонов его подпишет.
– Сегодня же все сделаю.
– Теперь идите.
Едва дождавшись ухода младшего лейтенанта, Павел тяжело обронил:
– Зачем же вы так с ней, Анна Сергеевна?
– Как? – Анна перевела на него взгляд.
– Жестко.
– Давай договоримся, Платонов. Если девушка нравится – пригласи ее в кино после работы. А в рабочее время мы ловим преступников.
Она взяла со стола листок, сняла трубку с телефонного аппарата и набрала номер.
Дождавшись ответа, Анна заговорила:
– Мне нужен Николай Иванович Гуляев.
– Да, это я, – ответил негромкий голос.
– Здравствуйте, моя фамилия Стерхова, я – следователь. Нам нужно поговорить.
Гуляев настороженно обронил:
– О чем?..
– Об убийстве Паниной. Помните такую?
– Я все уже рассказал. Больше сказать нечего.
– Было бы хорошо, если бы вы приехали ко мне в следственное управление и все повторили. Что скажете, если я закажу для вас пропуск на завтра?
– Ну уж нет! Я тридцать лет в областной центр ни ногой. И век бы мне его не видать!
– Тогда давайте по телефону.
– Нам не о чем говорить. Прощайте.
Услышав гудки отбоя, Анна положила трубку.
– Не стал говорить? – догадался Платонов.
Она подтвердила:
– Не стал.
– Хотите, съезжу к этому дегенерату и поговорю с ним по-мужски?
– Спасибо. Только это вряд ли поможет. Нам нечего ему предъявить. – Анна потянулась к сумочке, достала помаду и, не глядя в зеркало, подкрасила губы. – В два часа меня ждет Колодяжная.
– Где?
– В своем доме.
– Насколько понял, там убили ее мать. Я бы на ее месте переехал.
– Я тоже удивилась, – заметила Анна. – Однако это для нас весьма кстати. Поговорю и заодно осмотрюсь на месте.
За тридцать прошедших лет дом Паниной почти не изменился. Он был таким же, каким его увидела Анна на фотографиях Бернарделли: большой, двухэтажный, с белыми стенами. Сменились только окна и дверь. Теперь входная дверь была металлической, а окна – из пластика.
Анна поднялась на крыльцо, нажала кнопку звонка и вдруг ощутила страх, как будто ей предстояло опуститься в чью-то могилу. В любое другое время это бы показалось странным, однако теперь она всерьез обеспокоилась своим психологическим состоянием и повторила фразу, сказанную недавно Платонову: «Чтобы не сойти с ума, нужно отключать воображение».
Дверь ей открыл невысокий худой мужчина – классический образец престарелого боксера легкого веса. Он имел по-боксерски сломанный нос, аскетичное лицо и седые волосы. На первый взгляд ему было лет пятьдесят пять, может, немного больше.
Представившись мужем Елены Васильевны, мужчина провел Анну в гостиную, которая располагалась рядом со входом. Усадив ее на диван, он устроился на стуле возле большого стола, накрытого жаккардовой скатертью.
Догадавшись, что находится в той самой комнате, где убили Панину, Анна внутренне содрогнулась. Пока ждали Колодяжную, она обшарила взглядом стены и пол. И ей с пугающей ясностью привиделась прежняя обстановка: окно, заклеенное белыми полосками бумаги, разобранная кровать, стол, тумба, кровь и мертвое тело Паниной. Вопреки ее воле, грань между реальностью и воображаемым прошлым стиралась все больше и больше.
Стерхова на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, увидела Колодяжную. Обутая в домашние тапочки, она неслышно вошла в комнату и села поближе к мужу.
– Вы уже познакомились? Моего супруга зовут Валентин Егорович.
– Очень приятно, – кивнула Анна.
– Вы не возражаете, если он посидит с нами?
– У Лены, когда понервничает, случаются приступы удушья. – Валентин Егорович сцепил руки и энергично потер их, как будто готовясь к важному делу. – Здесь главное – время не упустить, дать ингалятор и вызвать «Скорую».
– У меня возражений нет, – сказала Анна и достала из сумки фотографию ножа. – Нужно, чтобы вы, Елена Васильевна, взглянули на орудие убийства.
– Я видела его раньше, – безэмоционально ответила она.
– У меня конкретный вопрос: этот нож с вашей кухни? Видели его до убийства? Сможете опознать?
Елена Васильевна снова посмотрела на снимок и опустила глаза.
– Сама я вряд ли вспомню, но слышала, как бабушка говорила.
– Что именно? – уточнила Анна.
– Нож – чужой. Такого у нас не было.
– Ага… Вы уверены?
– Абсолютно.
– Но почему в материалах дела нет ее показаний?
– В материалах многого нет. – Елена Васильевна поднялась со стула, пересекла комнату и тихо, словно во сне, подошла к двери. – Я стояла за порогом, прозрачный пятачок в стекле был где-то здесь. Точнее показать не могу, ту дверь поменяли. – Она вернулась и указала рукой: – Здесь мама еще ползла. А в этом месте он перерезал ей горло.
– Лена, сядь, – тихо сказал муж.
– Я сяду, сяду.
– Эта история совсем ее вымотала. – Он обратился к Анне: – Скорее бы все закончилось.
Было видно, что он умел помолчать, но если нужно, говорил по делу и точно.
– Здесь была перепланировка? – спросила Анна.
– Хотите осмотреть весь дом? – предложил Колодяжный.
– Да, пожалуй.
Они вышли из гостиной и в коридоре свернули направо, в противоположную сторону от входной двери.
– Когда мы с Леной поженились, хотели все здесь разнести. Но потом ограничились тем, что расширили коридор и перенесли в другое место санузел.
Свернув еще раз направо, Анна заглянула на кухню и возвратилась к лестнице, которая вела на второй этаж.
– Покажите, где была ваша спальня.
– Она и сейчас в той же комнате, – сказала Елена Васильевна и стала подниматься на-верх.
Они пришли в небольшую комнату с аккуратно заправленной постелью и старинным торшером с двумя плафонами.
Анна приблизилась к окну и отдернула штору:
– Отсюда хорошо видно крыльцо.
– И это очень удобно, когда приходят незваные гости, – сказал Колодяжный.
Его слова выдавали желание свернуть разговор и побыстрее проститься. Было видно, что Колодяжный любит и оберегает свою жену.
– За стенкой – спальня деда и бабушки, – сказала Елена Васильевна. – Когда убили маму, они переехали сюда.
