– Черт бы вас всех побрал! Паршивый день, паршивое дело, паршивое все!
Пожалуй, это был не самый подходящий момент, но в дверь постучали. В кабинет вошел невысокий худой старик. Внешность у него была примечательной: лохматые брови и усы, прямой, выдающийся нос и ямка на подбородке – ни дать ни взять исхудавший Буденный.
– Вы кто? – сердито спросила Анна.
– Лаврентьев. – Старик застенчиво улыбнулся. – Мне бы Стерхову. Говорят, она здесь.
– Я – Стерхова. Что вам надо?
Сообразив, что попал под горячую руку, он собрался ретироваться, но тут до Стерховой вдруг дошло:
– Вы – друг Михаила Алапаева?
– Его жена, Елена Ивановна, сказала, что вы меня ищете.
– Ищу! Ищу! Да еще как ищу! – Она вскочила на ноги и подтащила стул. – Присаживайтесь, уважаемый Василий…
– Григорьевич.
– Как же хорошо, что вы нашлись.
Лаврентьев сел и стал охотно делиться:
– Сказать-то сказала, а телефона вашего не нашла. Забыла, куда припрятала! Я ее спрашиваю: Лена, а фамилию помнишь? Нет, говорит, сразу не записала, из головы-то и вылетело. А я ей: хоть бы и записала, что с этого толку? Бумажку-то все равно потеряла.
– Как вы меня нашли?
– Пошел в полицию, оттуда в следственный отдел, а здесь подсказали. Девчушка у вас в приемной хорошая сидит, сразу сюда направила.
– Как замечательно. – Анна смотрела на него и боялась радоваться, чтоб не спугнуть удачу.
– Какие у вас вопросы?
– Утром двадцать третьего сентября две тысячи первого года ваш приятель Алапаев ехал в сторону Урутина по гравийке через деревянный мост…
– Да, я и сам ехал с ним, – сказал Лаврентьев.
В такую удачу было невозможно поверить.
– Что?! – вырвалось у нее.
– От свояков, говорю, из деревни с Мишкой мы ехали. Ведь вы говорите про поломанный мост?
– Про него.
– Ну вот…
– То есть в то сентябрьское утро вы находились в машине с Алапаевым?
– Не рядом же бежал… Скажете тоже!
Стерхова оценила шутку, но рассмеялась больше из-за того, какая удача ей привалила.
– Теперь расскажите мне все, что вы видели. Только подробно.
– Уже рассвело. Едем мы, значит, вот уже на мост заезжаем – глядь, а там перила проломлены. Ну как… Снесены. Остановились, глянули в реку – там никого, только вода рябит. Сели в машину, едем дальше. Двух километров не проехали, видим, девушка из леса бежит. Мишка – по тормозам. Ну, думаю, пожалел, решил прихватить до города. Но нет…
– Так-так…
– Он ее знал!
– То есть Алапаев был знаком с этой девушкой? – с радостью уточнила Анна.
– А я о чем говорю? Вот, значит, выбежала она из леса и – шасть на обочину. Мы остановились, Миша ей говорит: «Садись, Геля, до дома тебя довезу…»
– Так и сказал?! – прервала его Анна. – Как он ее назвал?!
– Геля. Имя редкое, потому и запомнилось. Рассказывать дальше?
– Прошу вас.
– Девчонка ему в ответ: не надо, дядя Миша, меня сейчас подберут. Ну тронулись мы, смотрю: мать моя родная – девчонка-то вся зареванная, и куртка в крови.
– Остановились?
– Нет! К ней сразу подъехал джип, вышел парень, она – ему на шею. Так на нем и повисла. Что было после – не знаю. Мы далеко уехали.
– Цвет и марка машины?
– Цвет – белый, кажется, «Гранд Чероки».
– Номерные знаки запомнили?
– Смеетесь? Двадцать лет прошло, даже если бы увидел, не вспомнил.
– Парень был взрослый?
– Такой же молокосос, как она, лет двадцать, не больше.
– В Урутине его не встречали? – спросила Анна.
– Нет, не встречал. Мы ведь в те времена как жили? Дом – работа, работа – гараж. Вот и все.
– Девушка вас заметила?
– Это вряд ли. Я на заднем сиденье сидел, за Мишкой, а он был грузным мужиком, не в пример мне.
– Почему не рядом, на пассажирском сиденье?
– Когда выходили на мосту, пересел назад. С вечера крепко выпил, хотел вздремнуть.
– Знали, что Алапаев звонил в полицию?
– Знал, и говорил ему, дураку, что толку не будет. Предупреждал.
Выдержав паузу, Анна задумалась: обо всем ли спросила? Потом сказала:
– Ну что же, спасибо, что уделили время. Цены вам нет, дорогой товарищ!
Старик воспринял похвалу как поощрение, встал и по дороге к двери продолжил говорить с утроенной многословностью:
– Дурак Мишка, хоть не говорят так про покойников. Зачем поперся в милицию. Говорил ему, дураку…
Он ушел, а Стерхова начала собираться с мыслями, чтобы разложить информацию по полочкам. Все, что сказал свидетель, походило на страшный бред. Но по опыту Анна знала – чем страшнее и несуразнее факты, тем ближе к истине.
Имя девушки – Геля – резало ухо, ведь полное от этого уменьшительного – Ангелина. Однако, если копнуть поглубже, в одном Урутине обнаружишь с десяток Ангелин одного возраста. Да еще сотню в Энске. Исходя из этих соображений, в сторону Горской Стерхова не смотрела, но позвонить ей все же решилась.
Когда та ответила, она вежливо осведомилась:
– Не отвлекаю?
Та бегло проронила:
– Есть пять минут.
– Этого будет достаточно.
– Слушаю…
– Дело в том, что я забыла взять у Большакова номер мобильника.
– Хотите взять его у меня? – осведомилась Ангелина. – Могу дать. Но, если честно, сама хотела бы поговорить с ним.
– Что это значит?
– Прошлой ночью он пропал, утром не вышел на работу. Вместе с ним исчез мой автомобиль. Чем вы так его напугали?
– Его искали? – пропустив вопрос мимо ушей, спросила Анна.
– Он мне без надобности. Ищите его сами. А вот автомобиль объявили в розыск.
– У Большакова есть родные в Урутине или Энске?
– Нет, родители умерли, сам он – бобыль.
– Можете найти фотографию?
– Скажу, чтобы отсканировали с личного дела, – не слишком любезно пообещала Горская.
– Скан перешлите в приемную следственного отдела.
– Что-нибудь еще?
Анна замялась.
– Возможно, мой вопрос покажется странным.
– Спрашивайте. Как-нибудь переживу.
– Сейчас я опишу один эпизод, а вы мне скажите, имеет ли он к вам какое-то отношение.
