– Если так не по-человечески, лучше возьму больничный.
– Берите, – легко согласилась Анна. – Тогда вместо вас поедет кто-то другой. Когда придете в себя, вас будет ждать другая командировка.
– Какая? – встревожилась Ирина Ивановна.
– Куда-нибудь в глубинку, если потребуется.
Шкарбун тут же воскликнула:
– Уж лучше я поеду в Москву!
– Со временем из вас выйдет идеальная подчиненная, – заметила Анна.
– Но вы до этих пор здесь вряд ли задержитесь, – съязвила Ирина Ивановна.
– Точно подмечено, – сказала Стерхова и ответила на поступивший звонок: – Слушаю вас, Юрий Алексеевич!
– Значит, так: я только что говорил с матерью. Она ждет тебя сегодня.
– И я смогу осмотреть машину?
– Возьми с собой кого-нибудь из криминалистической части.
– Возьму.
– И вот еще что… Об одном прошу, отца моего не трогай, он очень плох.
– Обещаю.
– Записывай адрес…
Всего несколько минут потратила Стерхова на то, чтобы найти Бабаджанова, сбежать вниз по лестнице и выехать в Заварзино на его машине. Однако дорога по трассе заняла больше часа.
Уже в десять утра они втроем – Стерхова, Тимур Бабаджанов и мать Савельевых – стояли у проржавевшего гаража на дальнем краю участка.
– Раньше мы использовали его вместо сарая, – сказала Тина Евгеньевна, перебирая связку ключей, – потом, после гибели Виктора, Леша определил его под машину… Ах, вот он где!
Она отомкнула замок и потянула на себя железные ворота. Юркий Бабаджанов уперся в створку, и вдвоем они еле-еле ее открыли.
Он спросил:
– Здесь есть освещение?
– Нет и никогда не было.
– Тогда автомобиль нужно выкатить на улицу. – Он ринулся в глубь гаража, но Тина Евгеньевна его задержала:
– Постойте! Я протяну переноску.
Стерхова между тем обошла машину. Вглядываясь через стекла в салон, она заметила бурые пятна на обивке пассажирского сиденья и уже собралась открыть переднюю дверцу, когда ее остановил резкий окрик:
– Не сметь!
Она удивленно обернулась:
– В чем дело?
– Пока не осмотрю и не сфотографирую, ни к чему не прикасаться! Это закон.
– Пожалуйста. – Анна даже обиделась, но виду не подала, просто вышла на улицу и дождалась, когда вернется хозяйка.
Тина Евгеньевна пришла с бухтой провода, один конец которого тянулся к открытой форточке. На втором была двухсотваттная лампа с объемной колбой в оплетке из проволоки. Она подвесила лампу на потолочный крючок, но Бабаджанов снял ее и стал обходить машину.
Когда приспело время для съемки, он подозвал Стерхову:
– Анна Сергеевна, подойдите сюда! Держите лампу и светите, куда покажу.
Она так и сделала: послушно следовала командам и светила, куда он приказывал.
После съемки Бабаджанов с усилием открыл и закрыл все дверцы поочередно.
Потом он обернулся к Стерховой:
– Видели?
– Что? – Она подошла ближе.
– Сюда светите!
– Ну…
– Смотрите, как изменился зазор между передним крылом и дверцей.
– Его практически нет.
– Теперь светите сюда…
Она увидела, что между передней и задней дверцей зазор отсутствовал напрочь.
– И здесь его нет.
– Сейчас светите на крышу! Видите, над стойкой пошла волна?
– Ну да, крыша прогнулась.
– Все это вместе с поврежденным колесом, разбитой фарой, сломанным бампером и радиаторной решеткой говорит об одном: автомобиль ударился в лоб. После удара лонжерон, на котором висит двигатель, сместился и через дверь передал нагрузку на переднюю стойку. Зазоры между передним крылом и дверцами уменьшились, а по крыше пошла волна. Если бы удар был сильнее, передние дверцы сдвинулись бы на задние. Соответственно, их бы заклинило, а на крыше образовалась бы не волна, а резкий залом.
– Ясно… – кивнула Анна, – значит, был лобовой удар.
– Смещенный к левой стороне.
– Об ограждение моста? – на всякий случай спросила она.
– Исключено. Поперечины ограждения по высоте не выше капота. Тогда на нем по всей поверхности были бы повреждения. Прочие аргументы я вам уже приводил.
– На какой скорости автомобиль врезался в препятствие?
– В дерево! – живо отреагировал Бабаджанов.
– Полагаете, он врезался в дерево?
– У дерева, предположительно, было два ствола. Я определил это по вмятине на бампере и радиаторной решетке.
– На какой скорости он врезался? – повторила вопрос Стерхова.
– Сорок-пятьдесят километров, может, и больше.
– А если точнее?
– Ну давайте представим. – Бабаджанов начал чертить пальцем на пыльном стекле: – Вот у нас дорога, вот идет автомобиль по своей полосе, вот поворот…
– Правый? – уточнила Анна.
– Конечно же, правый. Дорога гравийная, автомобиль подбросило на ухабе, он не вписался в поворот и слетел по касательной к радиусу закругления. У нас повреждено левое колесо, значит, правый поворот был очень крутым.
– Что касается места столкновения… – вставила Анна, но Бабаджанов ее прервал:
– Подождите! Водитель резко вывернул вправо и стал тормозить с вывернутыми колесами. Потом перелетел кювет (а он обязательно есть на гравийках), ударился днищем о мягкую землю, и она погасила скорость. Ну а дальше врезался в ближайшее дерево у кромки леса.
– Которое было сдвоенным.
– Все верно, с двумя стволами. – Криминалист налег на капот и показал пальцем. – Вот, вот и вот! Видите, как побито лобовое стекло? Это значит, на дороге было много встречного или попутного транспорта. Камни с гравийки бьют стекла, отлетая от машин, чаще от грузовых.
– Я это знаю, – сказала Анна. – Но дело в том, что все случилось ранним утром на безлюдной дороге.
– Действительно? – Чуть подумав, Бабаджанов подыскал нужное объяснение: – Тогда это могла быть одна машина, которая то обгоняла, то отставала, то ехала рядом. Знаете, как это бывает в погоне?
– Вы сказали про грузовик. Какова вероятность того, что это был именно он?
– Пятьдесят на пятьдесят. С таким же успехом рядом мог ехать тяжелый джип темного цвета.
Стерхова пораженно замерла:
– Откуда вы знаете?
– Идите сюда и посветите… – Бабаджанов подступил к переднему правому крылу. – Видите полоску темной краски? Она, скорее всего, от бампера джипа.
