– Это очевидно.
– Отпечатки протекторов и радиус закругления пути однозначно дают понять: он ехал с левого берега Урута. И этот факт не подвергался сомнению криминалистами в две тысячи первом году. Они его подтвердили.
– Нужно смотреть шире, – сказала Шкарбун. – Когда Савельев переехал мост и на правом берегу Урута похоронил дочь и жену, он вернулся на левый берег.
– Зачем? – удивился Домрацкий.
– Чтобы инсценировать их утопление. Савельев съехал в машине в реку, надеясь, что выплывет, но ударился головой, вырубился и не смог отстегнуть ремень. А может, был слишком пьян.
– На его месте я бы ремень не застегивал, – проронил Домрацкий и удрученно покачал головой.
– Ваша версия не годится, – сказала Анна. – Дело в том, что Савельев не мог получить подобные травмы при падении автомобиля в реку.
– Смотрите на фотографии! Он сидит, навалившись на руль! Травмы грудины и головы получены от удара.
– Автомобиль имел инерционные ремни. При падении они зафиксировали тело Савельева и защитили от удара. К рулю он привалился позже, под весом собственного тела, когда его извлекали из воды.
– В протоколе первичного осмотра и в заключении судмедэксперта ясно сказано: имел место ушиб грудины и переломы ребер. А это – характерные повреждения, которые получает водитель при столкновении автомобиля, в данном случае с ограждением моста и потом с водой. – Выговорившись, Ирина Ивановна глянула на Домрацкого, ожидая его одобрения.
Тот, неуверенно обронил:
– Ну что же, вполне логично… Возможно, ремень безопасности сработал не должным образом.
– Все не так! – решительно возразила Стерхова. – Похожие травмы бывают при лобовом столкновении, да и то, если водитель не был пристегнут. На мосту столкновения не было, оно случилось раньше.
– Как вы это докажете? – поинтересовался Домрацкий.
– Дайте время.
– Да было же столкновение! Было! – воскликнула Ирина Ивановна. – Автомобиль врезался в ограждение моста! Это очевидно!
Анна вынула телефон и показала Домрацкому увеличенный снимок ограждения, на котором был ясно виден подруб.
– Да, с этим не поспоришь, – заметил он, – здесь явно поработали топором.
– Ко всему могу добавить три важных момента, – сказала Анна. – Первый – на голове у Савельева, в области темени, был кровоподтек. Любой криминалист подтвердит: такое бывает от удара тупым предметом. Машина не переворачивалась, и, значит, удар по темени – это насилие. Второе – если бы машина врезалась в ограждение, на мосту остались бы осколки стекла, частицы краски и отвалившиеся детали. А их не было. Третье – в случае пролома ограждения на дверцах автомобиля имелись бы горизонтальные царапины. На фото их нет.
– Предположим, что Савельев попал в аварию до того, как его автомобиль съехал с моста, – сказал Домрацкий и подчеркнул: – Предположим. Где, по-вашему, могло произойти столкновение?
– Для меня совершенно очевидно, что тем утром Савельев не попал на правый берег Урута. Все случилось на левом. Думаю, кроме автомобиля Савельевых, в аварии участвовало по крайней мере еще одно транспортное средство. После столкновения машину волокли до моста, подцепив за буксировочные петли. Сам ехать он не мог.
– Насколько я понимаю, Анна Сергеевна, вы будете работать над этой версией? – поинтересовался Домрацкий.
Она ответила:
– Да.
– В таком случае мне нечего возразить, я младше вас по званию, да и не совсем в курсе дела.
– А я возражаю! – воскликнула Шкарбун. – И приведу свою версию, которая в результате окажется верной. Первое – Савельев застрелил жену в салоне, о чем говорят пятна крови на обивке сиденья. Девочку он, скорее всего, задушил, поскольку она спала в одеяле. Второе – подруб ограждения он сделал самостоятельно в рамках инсценировки, а потом сдал задним ходом. Третье – Савельев был пьян. Вполне допускаю: перед тем, как съехать в реку, он мог во что-нибудь врезаться, но сильно сомневаюсь, что мы когда-нибудь это докажем.
– Для меня главное совсем другое… – задумчиво проронила Анна.
– А вы скажите, скажите, – подбодрил ее Домрацкий.
– Сейчас для меня не важно, как убили Савельевых. Важно – за что. Причина – та самая печка, от которой следует танцевать.
– Это вы приехали танцевать, а мы здесь работаем. – Шкарбун зыркнула на Домрацкого, и тот ее осадил:
– Полегче, Ирина Ивановна, что-то вы разошлись.
Но Анна будто не замечала ее колкостей.
– И вот что еще не дает мне покоя… Савельева вынудили съехать с хорошей трассы на гравийку. Его словно загоняли в ловушку. – Чуть помолчав, Стерхова закончила мысль: – И в конце концов загнали.
– Не усложняйте там, где не надо, – категорично заявила Шкарбун. – Савельев был пьян и на трассе боялся нарваться на гаишника. Вот вам причина.
– Виктор Савельев был принципиальным, ответственным человеком. По крайней мере, так его характеризуют коллеги. В тот день ему предстояла сложная операция. Не верю, что он напился.
– Ну не насильно же его напоили, – усмехнулся Домрацкий.
– Может, и так… – задумчиво проронила Анна.
– В деле есть подозреваемые?
– Любовник жены Савельева, некто по фамилии Воронцов. В их любовном треугольнике бушевали настоящие страсти. В результате Савельев и Воронцов подрались.
– Есть свидетели?
– Коллега по работе их разнимал.
– Это серьезно.
– Вчера появилась еще одна ниточка, – проронила Анна. – Однако о ней говорить рано.
– Раз уж начали, говорите, – с обидой проговорила Шкарбун.
– В сумочке Юлии Савельевой я обнаружила мобильный телефон.
– И что в этом такого?
– У нее никогда не было мобильного телефона. Я узнавала. Итак, подведем итоги. – Стерхова закрыла блокнот и бросила его в сумку, давая понять, что для нее никто не указ. – Версия озвучена. Работаем дальше.
– От меня что-то нужно? – спросил Домрацкий.
– Прошу организовать повторный поиск на месте захоронения Савельевой и, если потребуется, расширить его зону. Необходимо собрать недостающие кости.
– Зачем? Две недели назад с собаками прочесали.
– Есть шанс провести дополнительные экспертизы ДНК в Москве.
– Зачем? – повторил Домрацкий.
– Затем, чтобы подтвердить или исключить наличие останков дочери Савельевых. – В ожидании ответа Анна неотрывно смотрела на Домрацкого.
– Ну хорошо. Поиск организуем, – ответил он. – Что-нибудь еще?
– Пока все… – не без колебаний ответила Стерхова, решив, что о происшествии на мосту рассказывать преждевременно.
