– Несете какой-то бред!
– Считаю, что у вас был мотив для убийства.
– Какой именно? Поделитесь.
– Из серии: так не доставайся же ты никому.
– Чушь собачья!
– И чем все закончилось? – Всем своим видом Анна показывала, что не верит ни одному его слову. – Говорите, у меня мало времени!
– Однажды Юля сообщила, что между нами все кончено.
Стерхова подвела черту:
– Закончили, не начав…
– А вы по-мужски циничны, – с горечью в голосе проронил Воронцов, – обычно женщины рассуждают иначе.
– Смотря какие женщины. Я рассуждаю так, – отрезала Стерхова. – Преследовали Юлию после разрыва?
– Преследовал? Я бы так не сказал. Видите ли, к тому времени я из-за нее ушел из семьи и надеялся на совместное будущее.
Анна смерила Воронцова взглядом и внятно проговорила:
– Если откровенно, то вы поступили как безголовый юнец или идеалист. Позвольте неприятный вопрос?
– А вы считаете, другие были приятными? – с обидой справился Геннадий Михайлович и безразлично махнул рукой: – Впрочем, валяйте.
– Вы не состояли на учете в психоневрологическом диспансере?
– По поводу пьянки? – Он обиженно вспыхнул: – Нет! Никогда!
– А по другим показаниям? Например, депрессия, нервные срывы и прочее?
– Хотите меня обидеть?
– Нисколько. Просто пытаюсь все прояснить, многое непонятно. Вы были одержимы Савельевой?
– Я очень ее любил.
Трагедия превращалась в фарс, и во всем происходящем было нечто комичное. Стерхова отбросила сантименты:
– Где вы были в то утро, когда погибли Савельевы?
– Зря вы так… Юлия сломала мне жизнь, но я не смог бы ее убить, – тяжело процедил Воронцов.
– Вы, кажется, не расслышали вопроса. Мне повторить?
– Не надо.
– Так где вы были в то сентябрьское утро?
– Мне нужно вспомнить.
– Знаете… – Стерхова сделала паузу и потом продолжила: – Когда случается нечто трагичное, вроде смерти любимой женщины, человек запоминает тот день навсегда и во всех подробностях.
– Люди бывают разными.
– Значит, не помните?
– Поймите, я не привык бросаться голословными утверждениями. С тех пор прошло двадцать лет.
– В ближайшие дни я приглашу вас в отдел для дачи показаний. К тому времени прошу подготовить алиби. Конечно, если оно у вас есть. Сейчас попрошу продиктовать мне номер вашего телефона и назвать место работы. – Анна взялась ручку и приготовилась писать.
– Сначала телефон… – сказал Воронцов и продиктовал цифры.
– Теперь место работы.
– Энский радиозавод.
Стерхова подняла удивленный взгляд и уточнила:
– В какой должности?
– Финансовый директор.
– Ну вот что… – Она поднялась с места. – До нашей следующей встречи попрошу вас никуда не уезжать из города. Отныне вы находитесь в статусе подозреваемого.
Глава 10
Чудны дела твои, господи
На часах было без четверти десять, а Рябцев не отвечал на звонки. Стерхова ощущала растерянность, что с ней бывало нечасто. Задумавшись, она вышла со двора и зашагала по улице.
Ее удивили… нет, пожалуй, насторожили совпадения, которые произошли этим утром. Первое – любовником Юлии Савельевой оказался знакомый ей человек. И это при том, что она сама здесь мало кого знала! Второе – Воронцов работал у Горской. Порознь эти события могли оказаться случайностью, но вместе – вряд ли.
Что касается самого Воронцова, его личность была одновременно зловещей и смехотворной – поди разберись в его «амплуа». На вопрос, виновен ли он в смерти Савельевых, ответа пока не было. Все зависело от того, какие аргументы он приведет, давая официальные показания, будет ли иметь твердое алиби и кто его подтвердит.
Пройдя несколько кварталов, Стерхова опять позвонила Рябцеву, и тот снова не ответил. Она собралась ловить такси, но сообразила, что в Энске работает мобильное приложение.
Уже через минуту ее подхватила желтая колымага.
– Знаете, где следственное управление? – спросила Анна.
– Пристегнитесь, – угрюмо сказал таксист и тронулся с места.
– Так знаете или нет?
– А кто их не знает…
За время пути Стерхова и таксист ограничились лаконичным диалогом, и это ее устраивало. Она терпеть не могла болтливых и артистичных водителей. Таким всегда хотелось дать на чай, и эта обязательность была унизительной.
Дежурный офицер управления одним звонком решил вопрос ее пропуска. Он же сказал, что хранилище вещественных доказательств располагается в соседнем корпусе, куда ведет подземная галерея.
Пройдя по ней, Стерхова оказалась у двери хранилища, сунула в окошко служебное удостоверение и разрешение на выемку вещественных доказательств. Но кладовщик говорил по телефону внутренней связи и не спешил ее обслужить.
Через минуту Анна не выдержала:
– Вы меня задерживаете.
– Пожалуйста, подождите, – ответил он.
– И не подумаю. Сейчас же напишу на вас рапорт и отнесу в приемную начальника управления.
Взглянув на Стерхову, кладовщик мгновенно оценил ее потенциал и проронил в трубку:
– Минуту подожди.
– Минутой не обойдетесь, – дала комментарий Анна.
Он взглянул на предъявленный документ и произнес:
– Две тысячи первый год… Сейчас поищу. – Склонившись над компьютером, кладовщик вбил в программу номер и дату открытия дела, тут же распечатал на принтере два листа, протянул их Анне и распахнул перед ней дверь хранилища:
– Сами найдете? Сориентируетесь?
– Найду.
Она изучила документ. Вместе с шифром размещения кладовщик распечатал опись вещественных доказательств, что было весьма кстати. Взглянув на шифр ближайшего стеллажа, Анна определилась, в какую сторону двигаться. Она быстро отыскала нужную коробку, однако, пересмотрев предметы и сверившись с перечнем, обнаружила, что в ней нет пистолета Макарова.
Вместе с коробкой Анна отправилась обратно к кладовщику и, когда до него осталось несколько стеллажей, услышала голоса:
– Но вы уж как-нибудь договоритесь между собой. Не дело, если за вещдоками по одному и тому же делу отправляют сразу двоих.
В ответ послышалось нечто малопонятное, удалось выделить только два слова: «Где она?»
– Стерхова в хранилище. Придется вам подождать. – Кладовщик замолчал и неожиданно вскрикнул: – Куда же вы?
