Он отошел от нас, и я спросила Тамару:
– Значит, вы отказались от карьеры ради семьи?
– И ничуть об этом не жалею. – Женщина проводила любящим взглядом сына и супруга, которые вышли из гостиной. – У меня прекрасный сын и замечательный муж.
Вот бы и мне такую семью, мелькнула у меня мысль. А вслух я спросила:
– А ваша мать? Она приняла ваш выбор?
На красивое лицо Тамары набежала тень, и она бросила взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж.
– К сожалению, семейное счастье стоило мне отношений с мамой. Она видела меня замужем за богатым человеком, среди моих поклонников такие были – старше меня, с положением в обществе, бизнесмены, депутаты. Но я полюбила Мишу. Она считала, что я совершаю ошибку, о которой буду жалеть, и отговаривала меня оставлять ребенка.
– Она что же… – ахнула я, не договорив.
Хлопнула дверь, закрываясь за Данилой и его отцом. В доме повисла оглушительная тишина – как будто вместе с мужчинами из него ушла жизнь. Тамара мрачно кивнула.
– Если бы я послушала маму, Данилы бы не было. Но он есть, и я ничуть не жалею, что отказалась от роли Одетты ради роли жены и матери. А с мамой мы долгие годы не общались. Она выставила меня из дома, в надежде, что я изменю свое решение. Но я переехала к Мише, мы стали снимать квартиру, он упорно работал, чтобы обеспечить меня и ребенка. А несколько лет назад мы купили этот участок и построили свой дом.
– И вы не скучаете по балету? – вырвалось у меня.
– Мне до сих пор снится, что я танцую, – с грустной улыбкой призналась Тамара, глядя на свою фотографию на стене. – А для души я веду балетный кружок для девочек в местном доме культуры. Это, конечно, не уровень Большого, – она усмехнулась, – но меня устраивает.
– А Клавдия Ивановна… – заикнулась я, вспомнив, что соседка долгие годы не общалась с родными.
– Мы обе были упрямы, – вздохнула Тамара. – Сейчас я жалею, что столько времени мы провели порознь, не пытаясь наладить отношения. Даня рос, не зная бабушки. Он впервые увидел ее четыре месяца назад. Мне позвонили из больницы, куда она попала с инфарктом. Повезло, что соседка вовремя обнаружила ее и вызвала неотложку…
Мне с трудом удалось сохранить непроницаемое лицо и не выдать себя. Ведь «скорую» Клавдии Ивановне вызвала я, когда пришла к ней с продуктами и лекарствами, а она не открыла дверь. К счастью, у меня был запасной ключ – пожилая соседка дала мне его на всякий случай. Я вошла в квартиру, нашла ее лежащей на полу и вызвала врачей. Но ничего этого я Тамаре по понятным причинам сообщить не могла и не знала, в курсе ли она, кто именно из соседей вызвал врачей для ее матери, поэтому только молчала и сочувствующе кивала.
– Мы увиделись в больнице – впервые за долгие годы, – грустно сказала Тамара. – Поговорили обо всем, помирились, и я забрала маму сюда – ей был нужен уход. Дом у нас небольшой. Мама заняла комнату Данилы, а ему отдали ее городскую квартиру, ему так на учебу ближе ездить.
Тамара замолчала, как будто заново переживая примирение с матерью.
– Она просила принести ей чай, – спохватилась я.
– Ах, да!
Тамара прошла на кухню поставить чайник, а я помогла убрать со стола. Хотела помыть посуду, но хозяйка предложила:
– Лучше отнеси чай нашей бабушке, заодно познакомишься с ней поближе. Сходишь?
После секундной заминки я кивнула и взяла поднос, который приготовила Тамара – с двумя чашками чая и вазочкой с печеньем.
– Конечно, отнесу!
Хоть я и боялась встречи с соседкой, но в то же время меня страшила неопределенность – узнала ли она меня или нет, выдаст ли Даниле? Мне хотелось увидеться с ней наедине и все выяснить. И случай как раз выдался удобный – Данила занят с отцом, его мать моет посуду.
– Первая комната налево от лестницы, – напутствовала меня Тамара, надевая желтые резиновые перчатки для мытья посуды. – Не заблудишься!
От волнения поднос у меня в руках дрожал, а чем выше я поднималась по лестнице, тем громче дребезжали чашки на блюдцах. Спокойствие, только спокойствие!
Я остановилась перед дверью и постучала.
– Клавдия Ивановна, можно?
– Входи, детка! – донеслось из-за двери.
Я нажала на ручку и ступила за порог. Клавдия Ивановна сидела в плетеном кресле у окна и раскладывала пасьянс на круглом столике, который был мне знаком по ее прежней квартире. Я испытала дежавю – сколько раз я так навещала соседку у нее дома. И сейчас комната, полная знакомых вещей, выглядела похожей – даже шторы на окнах были те же, только окно с другой стороны, и обои другие. Как Данила и говорил, мебель бабушки переехала вместе с ней, и Клавдия Ивановна находилась в привычной ей обстановке. А вот я изменилась – играла чужую роль, девушки ее внука.
– Надо же, какой интересный расклад, – заметила пожилая женщина, глядя в карты, а затем сдвинула их в сторону, подняла взгляд на меня и спустила очки со лба на глаза.
Теперь она ясно видела, кто перед ней.
Я поставила поднос на столик с картами и растерянно отступила, не зная, как быть дальше.
– Спасибо, милая, – она потянулась за чашкой. – Бери чай, присаживайся.
Она кивком указала на кровать у стены, застеленную зеленым покрывалом из своей квартиры, и я робко присела на краешек, взяв в руки чашку чая. Оглядела комнату, заметив по углам от окна знакомые кадки с фикусом и лимонным деревом, которые заходила поливать на ее старой квартире. А когда перевела взгляд на Клавдию Ивановну, увидела, что она изучает меня. Узнала или нет? Сердце застучало так сильно, что сейчас я сама была близка к инфаркту.
– У вас очень уютно, – выдохнула я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
– Спасибо, милая, – Клавдия Ивановна с улыбкой взглянула на меня сквозь очки и спросила: – Нравится тебе мой внук?
Я в замешательстве замерла, стиснув чашку чая в руках. Такой вопрос могла бы задать бабушка девушке сына, которую видит впервые. Но она же меня узнала. Не могла не узнать. Или нет?
– Нравится, – осторожно ответила я. – Данила очень хороший парень.
Соседка покивала седой головой. Похвала внуку была ей приятна.
– Красивая у тебя кофточка, – внезапно сказала она, разглядывая меня.
– Спасибо. – Я нервно одернула красный свитер с котенком, все больше недоумевая. Может, после инфаркта она потеряла память и правда меня забыла? Я глотнула чай, но от следующих слов женщины чуть не поперхнулась.
– Тебе идет, Полечка. И эта новая прическа тоже.
Вот я и попалась! Я нервно сглотнула и бросила взгляд на дверь, мечтая сбежать.
– Значит, вы меня узнали?
– Я, конечно, старая, – мягко улыбнулась Клавдия Ивановна, – но пока не в маразме.
