В каменном доме было тихо и прохладно. В лучах солнца, пойманных квадратом окна, невесомо танцевали золотистые пылинки. Говорить не хотелось. Такие минуты покоя и тишины за последние седмицы стали для бродяжников редким и ценным даром, и никто не торопился их прерывать.
Итрида сама не заметила, как под ласкающими руками Бояны провалилась в сон. Она поняла, что задремала, лишь тогда, когда тихий голос позвал ее по имени. Лица коснулись прохладные пальцы, поглаживая теплую ото сна кожу, и Итрида позволила себе понежиться под этим прикосновением пару мгновений. Потом нехотя подняла ресницы и улыбнулась склонившейся над ней Бояне.
– Всегда бы так просыпаться.
От касаний Бояны по телу Итриды разливался покой. Вечно грызущий ее огонь отступал, словно черная волчица пряталась в глубь навьей чащи, спугнутая необъяснимой силой маленьких ловких пальчиков. Итрида накрыла ладонь Бояны рукой, прижимая ее к своей щеке. Подруга в ответ улыбнулась и перекинула волосы на спину, искоса поглядывая на Итриду.
– Прости. Я бы рада дать тебе отоспаться, но заглядывал посыльный от Санэла. Сказал, это их празднество начнется, как только стемнеет, а солнце только что скрылось. Храбр и Даромир ждут снаружи, а мне поручили тебя разбудить.
– Не хочу туда, – Итрида тяжело вздохнула и отпустила руку Бояны. Медленно села и потянулась, разгоняя кровь в спине и шее. Устало растерла лицо ладонями, на мгновение задержав их на глазах. Бояна сочувственно погладила подругу по плечу и заправила ей за ухо короткую прядку волос.
– Думай о том, что скоро все кончится. Ты овладеешь этим Огнь-Камнем, и больше не будет того, что случилось в той волости. Осталось совсем чуть-чуть…
– Ты так веришь, что я справлюсь? – Итрида отняла руки от лица и посмотрела на Бояну. Темные брови были нахмурены; в ожидании ответа Итрида с силой прикусила щеку и ощутила вкус крови на языке. – Там сгорели десятки самовил. Сколько полегло людей прежде, чем им запретили приближаться к камню, рудознатцы даже не считали. Во мне нет ничего – ни силы, ни воли, ни уверенности – что делало бы меня другой. Лучше них.
– Глупая, – Бояна ласково улыбнулась и погладила Итриду по голове, как маленькую девочку. – В тебе есть твой собственный огонь. Тот, что собрал всех нас вокруг тебя. Тот, что оберегает тех, кто тебе дорог, и сжигает всех, кто осмеливается поднять на них руку. И это пламя никак не связано с проклятием Ратоборца.
Бояна притянула к себе огненосицу и обвила ее руками. Итрида обняла подругу в ответ и доверчиво положила подбородок на ее плечо. Смешно наморщила нос – его защекотали пушистые волосы Бояны. Прикрыла глаза и глубоко вздохнула, собираясь с силами перед тем, как отправиться к людям, которые должны были оценить ее и решить, достойна ли она войти в святая святых Орлиного Гнезда. Погруженная в свои мысли, Итрида не расслышала неощутимый шепот Бояны, коснувшейся губами рыжих волос.
– Если ты сгоришь – я сгорю вместе с тобой.
* * *
– О, а вот и вы! Итрида, пойдем танцевать! – Санэл схватил Итриду за руку и потянул к плясунам. От неожиданности она растерялась и позволила увлечь себя в круг, опомнившись лишь на его границе. Итрида резко остановилась и выдернула ладонь из хватки Санэла. Рудознатец недоуменно обернулся, его брови изломились домиком. Парень прикусил нижнюю губу белыми зубами и виновато спросил:
– Ты не хочешь? Прости, я должен был прежде узнать…
От смущения Санэл стал похож на того, кем, по сути, и был – мальчишку. Итрида тяжело вздохнула и заставила себя улыбнуться:
– Спросить и вправду стоило. Пляшу я редко и только если сама захочу. Тебе повезло – завтра я, возможно, умру, так что тратить ночь на слезы не стану. Пойдем, покажешь, как у вас веселятся, – и Итрида уже сама схватила изменившегося в лице Санэла за руку и потянула туда, где несколько рудознатцев играли на незнакомых Итриде инструментах, рождающих быстрый и звонкий, как россыпь мелких камушков, ритм. Санэл вернул на лицо улыбку и последовал за девушкой, не пытаясь ее обогнать. Круг танцующих на мгновение разорвался, впуская их пару, а после сомкнулся вновь.
Даромир хмуро наблюдал за весельем Итриды со стороны. Между его бровей залегла глубокая морщинка; шехх кривил губы, не замечая, что уже какое-то время растирает грудь, словно пытается разогнать скопившуюся там тяжесть. Голос, раздавшийся прямо за его спиной, заставил Даромира резко обернуться; его сердце пропустило удар.
– Болотник, – зарычал шехх, сузив глаза. – Чтобы тебя песчаные черви сожрали, ты чего творишь? Крадешься как тать!
– Одна моя знакомая делает отличные успокоительные чаи, – Марий неторопливо подошел к шехху и встал рядом. Ему не составило труда найти взглядом Итриду, неуклюже пытающуюся повторить за Санэлом движения, которые он ей показывал. – Тебе точно не помешает.
– Возьми этот чай и залей его себе в… глотку, – ласково посоветовал Даромир и развернулся, чтобы уйти. Болотник поднял руку, перегораживая дорогу шехху:
– Несмотря на твое доброе пожелание, я предлагаю мировую.
Даромир не смог скрыть удивления при виде чаши с вином, которую протягивал дейвас. Оно не помешало ему отпихнуть руку Мария, но шехх остался стоять на месте. Болотник устало вздохнул. Морщины у его глаз обозначились резче. Итрида оступилась, Санэл подхватил ее, и девушка рассмеялась – то ли собственной неловкости, то ли словам рудознатца, которые ни Даромир, ни Марий не разобрали.
– Думаешь, я не замечаю, как ты на нее смотришь? Я не собираюсь с тобой соперничать. Я хочу лишь, чтобы ее огонь перестал угрожать Беловодью.
– А ты сам-то, пан дейвас, замечал, как глядишь на Итриду? – вдруг остро посмотрел на него Даромир. – Стоишь тут, одолжение мне делаешь… А сам ее глазами ешь, словно она – твоя награда за все страдания. Кого ты обманываешь? Себя или всех вокруг?
Даромир выхватил из руки дейваса чашу и залпом осушил терпкое вино. Поперхнулся на последнем глотке и закашлялся, утирая темные брызги с губ. Поднял на дейваса покрасневшие глаза и оскалился при виде закаменевшего лица Болотника, по-прежнему хранящего тяжелое молчание.
– Значит, себя.
– Не говори о том, чего не знаешь, шехх, – Болотник неспешно отпил из своей чаши и подержал вино во рту, смакуя вкус. Даромир горько усмехнулся.
– Рассказать тебе, как мы с ней повстречались? – не дожидаясь ответа дейваса, Даромир принялся говорить. Его голос звучал глухо и ровно, будто темноволосый парень, стискивающий пустую чашу до белых костяшек, говорил о ком-то ином, кто ему безразличен…
Марий слушал, не прерывая.
– Я просто ее увидел. Она ругалась с торговцем сластями на ярмарке. Стояла, уперев руки в бока, и выговаривала ему, что-де покупателей он дурит, орехи у него порченые, а меда на глазурь жалеет. Рыжие не редкость в вашем Беловодье, но она выглядела как… как огонь. Как живое пламя, сошедшее с ладони Алте-Анкх. Я пошел на ее свет как собачонка на привязи. Весь день я был ее тенью, видел только ее, не замечая ни тех, с кем она говорила, ни мест, куда забредала. А когда стемнело… – шехх вдруг усмехнулся и дотронулся кончиками пальцев до едва заметной белой полоски шрама чуть выше ключиц. – Она вдруг пропала, словно ее и не было. Пропала, чтобы объявиться за моей спиной и приставить нож к моей шее. Итрида спрашивала, кто я такой и почему слежу за ней, а я мог только вдыхать ее запах. Знаешь, чем она пахнет?
