– Боюсь, тогда вас легко отыщет любой дурак – по следу из сожженных волостей.
Дейвас в последний раз провел точилом по мечу и с сухим щелчком вогнал клинок в ножны. Положил их рядом с собой на лавку – оружие легло точно посередине между ним и Итридой. Потом встал, упираясь руками в стол, и помолчал, обводя бродяжников тяжелым взглядом:
– Может, вы еще не заметили, но за вами тянется уже целый хвост из желающих расквитаться за все, что вы натворили. Обозленные кмети. Люди Вышаты Кожемяки, которые придут мстить за смерть Казимира – а они явятся, будьте покойны: купец не простит гибели племянника. Ах да, и еще те пернатые твари, что поджидали нас у Черницы.
Марий выпрямился и подхватил меч с лавки, крепя его за спину. Бродяжники продолжали молчать. И снова им нечего было возразить.
– Если она – Марий кивнул на Итриду, – сумеет совладать со своим пламенем, я представлю ее в Школе Дейва как женщину-дейваса. Тогда она получит защиту князя и Школы, а значит, сумеет прикрыть и ваши задницы тоже. Объясняю на пальцах: для этого она должна выжить и сохранить свой огонь. К рудознатцам вы не дойдете одни, они просто нашпигуют вас стрелами, едва вы ступите на их земли без приглашения или проводника.
Впервые с момента, как Итрида обрезала волосы, в ее глазах затеплилась жизнь. Она медленно подняла голову, глядя на Мария. Разомкнула многократно прокушенные губы, даже не поморщившись, когда лопнула едва зажившая кожа:
– Вы назовете меня дейвасом?
Марий устало потер подбородок, размышляя над ответом. Потом повернулся к Итриде и криво улыбнулся ей:
– Кажется, это будет лучший способ держать тебя на виду. Мне нужно узнать, откуда ты взяла огонь. А ловить тебя по всему Беловодью и выбивать знания силой – это не по мне.
Хоть и прошло уже больше десяти весен, как лаумы вернулись в Беловодье, да еще живы воспоминания о застенках чернокаменной Школы и сгибших там раганах. Нет уж, он не повторит ошибку своих предшественников.
Прежде, чем Итрида успела ответить, Марий договорил:
– Если бы ты не цеплялась за своих бродяжников как наседка за цыплят, мы добрались бы быстрее. Поэтому давай заключим договор. Я помогаю тебе совладать с огнем и делаю для этого все, что в моих силах. Взамен твои друзья останутся в Орлином Гнезде, у рудознатцев. Там безопасно настолько, насколько вообще может быть. Им предоставят кров и свободу передвижений. Быть может, они и сами не захотят уходить.
Итрида медленно подняла голову и выпрямила спину, обводя взглядом бродяжников. Храбр прикусил щеку изнутри, ловя ее взгляд. Огневица едва заметно качнула ресницами. Бояна крепко сжала правой рукой левое плечо. Даромир подбросил кинжал в воздух и поймал его за острие. Итак, двое за, один против.
– Если у рудознатцев будет покойно, значит, вы останетесь там, – твердо, как еще недавно Марий, проговорила Итрида. С каждым новым словом в нее словно возвращалась жизнь, расправляя плечи и наполняя мрачным блеском черные глаза. Даромир принялся было возражать, но Итрида подняла руку ладонью к шехху:
– Пожалуйста, Дар. Ты сам видел, что со мной творится. Я не хочу, чтобы кто-то из вас сгиб из-за моей проклятой силы. Пан Болотник до сих пор нас не подводил, хоть язык у него и ядовитый, что твое жало.
Марий хмыкнул, но Итрида продолжила, не обратив на него внимания.
– Вы же все мечтали об этом. Бросить тракт и воровство, больше не бежать от прошлого… Может, это ваш – наш – шанс? Может, другого и не представится?
Бродяжники переглянулись. Шехх упрямо сжал губы и отвернулся, стиснув зубы так сильно, что под смуглой кожей загуляли желваки. Бояна выглядела растерянной, и только Храбр задумчиво расчесывал пальцами бороду, искоса поглядывая на Бояну.
Итрида глубоко вздохнула и кивнула дейвасу:
– Они согласны, пан Болотник. Ведите нас к Моховым горам.
– Марий, Итрида. Просто Марий.
Итрида ответила огненному колдуну долгим взглядом. Тишину, повисшую в охотничьей избе, можно было резать ножом.
– Марий, – наконец выдохнула Огневица. Дейвас довольно улыбнулся, делая вид, что не заметил ни удивленных взглядов Бояны и Храбра, ни испепеляющего – Даромира, ни отголоска странного волнения, скользнувшего по его собственному телу.
* * *
Итрида проснулась от качки.
Приподняла ресницы, но тут же сморщилась и закрылась рукой от чересчур яркого солнца. Ее шею щекотали колючие остюжки сена; над головой витала пыль, сверкающая золотом в желтых, как расплавленное масло, лучах. Мерный перестук колес и поскрипывание дерева смешивались с негромкими разговорами и редкими добродушными смешками. С каждым порывом ветра нос девушки щекотал крепкий дух лошадиного пота и запах высушенной солнцем травы. Над ее головой проплывало золотисто-розовое рассветное небо в обрывках белых облаков: оно было таким низким, что, казалось, Итрида может дотронуться до него, стоит только хорошенько потянуться. Бродяжница заложила одну руку за голову, а другую протянула к клокам небесного пуха, растопырив пальцы, будто собиралась поймать один из них.
– Играешься? – потемнело, и лицо Итриды щекотнули прядки волос, пахнущих мыльным корнем и крапивой. Бояна, нависшая над подругой, белозубо ухмыльнулась. Итрида сцапала ее за нос и чуть потянула на себя.
– Пуз-зти, – прогудела Бояна, пытаясь одернуть голову. Огненосица еще мгновение подержала подругу в плену и разжала пальцы. Бояна обиженно фыркнула и скрылась из виду. Потом зашуршало сено, она спрыгнула на сухо скрипнувшее дно телеги и растянулась рядом с Итридой, так же положив руку под голову. Сунула в рот травинку и задумчиво покатала ее из одного уголка губ в другой.
– А ты тут неплохо устроилась, – ткнула она Итриду локтем в бок. Та в долгу не осталась, и какое-то время девушки возились, хихикая и взбивая сено, отчего в воздух поднялось еще больше золотистой пыли.
Храбр и Даромир продолжали забалтывать старичка по имени Плесун, сгорбившегося на месте возницы. Борода его, почти такая же белая, как облака, спускалась до пояса дедули; ее кончик был небрежно заткнут за веревку, подпоясывающую не слишком чистую косоворотку. Широкие штаны были заправлены в новенькие лапти. Лысину с редкими остатками седых волос прикрывала широкополая соломенная шляпа, украшенная венком из одуванчиков. Потряхивающая гривой лошадка соловой масти, впряженная в телегу, в отличие от хозяина, поблескивала вычищенной и расчесанной волосок к волоску шкурой.
Оборотень шел рядом – Храбр чувствовал себя неуверенно, доверяясь животным, даже если о верховой езде речи не шло. Но он то и дело ласково похлопывал лошадь по холке и подсовывал ей мелкие яблочки, которые набрал по пути в заброшенном саду. Кобылка, которую Плесун ласково звал Незабудкой, аккуратно прихватывала мягкими губами угощение с ладони оборотня. Видно, звериный дух она не чуяла – а может, он ее не пугал.
Даромир развалился возле возницы, щурясь на яркое солнце. Его кожа чуть золотилась, тени, пролегшие от ресниц, делали их еще длиннее, чем обычно. Шехх улыбался чему-то: то ли своим мыслям, то ли очередной байке старика.
