– Тебе до обучения у наставницы еще весен пять…
– Четыре!
– Пусть четыре. Все равно ты еще не настолько хорошо владеешь силой, чтобы безбоязненно разгуливать по ночному городу, полному… живников, – Итрида едва не сказала «навьих тварей», но вовремя спохватилась. Даромир чувствовал себя в этом странном городе ничуть не хуже, чем в городах людей. Маленькая лаума называла каждую улицу и проулочек, которые они миновали, и здоровалась по именам с многими из прохожих, кто попадался им навстречу. Крылатая Йулла, несмотря на жуткий внешний облик, не казалась Итриде более жестокой или страшной чем купец Доха, нанявший разбойников для запугивания собственной невесты. А значит, и ей, Итриде, стыдно бояться. – Так что твоя тетя Улка все правильно тебе говорит.
– Но если бы я ее слушала, мы бы не повстречались, – простодушно взмахнула длинными светлыми ресницами Милолика и просияла улыбкой.
– Если бы ты ее слушала, то и в беду бы не попала, – парировала Итрида, и лаума надулась и замолчала.
Вдруг шехх прокашлялся, привлекая внимание заговорившихся девчонок.
– Милолика, – осторожно позвал он. – А ты уверена, что мы правильно пришли?
– Конечно! – с недоумением посмотрела девочка на Даромира. – Вон и тетя Улка! Тетя Улка, смотрите, кого я привела! Всамделишная огневуха! А вы говорили, искра только мужчинам дается…
– Здравствуйте, пани… Улка, – выдавил шехх. Итрида взъерошила волосы и с силой провела ладонью по лицу. Тяжело вздохнула и кивнула потрясенно взирающей на них Йулле, приоткрывшей рот от удивления. Птицелюдка совладала с собой быстрее и щелкнула клювом, зло сузив глаза.
– Похоже, старой Йулле проще держать вас на виду, чем надеяться, что вы не соберете на свою шкуру все возможные неприятности. Милолика! Быстро в постель, негодница!
– Ну, тетя, – заныла была девочка, но Йулла ударила посохом в крыльцо и указала когтистой рукой на дверь. Лаума тяжело вздохнула и поплелась в дом городничей, взглядом попрощавшись с бродяжниками. Убедившись, что девочка действительно ушла, а не подслушивает у окошка, птицелюдка снова повернулась к смиренно ожидающим бродяжникам.
Помолчала. Потом вздохнула тяжело и оперлась на палку, сгорбив плечи впервые за все недолгое время, что Итрида была с ней знакома.
– Заходите и вы. Потолкуем.
* * *
Прошла седмица, как Даромир и Итрида жили в доме Йуллы и трудились кем-то вроде нянек при Милолике. Неважно, чего хотелось юной лауме – свежих яблочек, побродить по ярмарке или встретиться с друзьями – шехх и огненосица сопровождали ее повсюду. Кому другому их присутствие было бы в тягость, но только не Милолике. Кажется, она день и ночь готова была слушать рассказы Даромира о краях, где он побывал. А когда шехх уставал говорить, светловолосая головка поворачивалась к Итриде, и та снова и снова выдумывала истории о том, откуда у нее взялся огонь.
Ни одна из них и близко не походила на правду.
Йулла долго раздумывала, допустить ли тех, от кого, по ее словам, воняло Опаленными, к вестнице мира. Решалась она неохотно, но все же уступила чутью и ворожбе Милолики: девочка так и не перестала звать Итриду старшей сестрой и совсем не боялась ни ее ножей, ни ее огня. Тогда Йулла заставила бродяжников поклясться собственными жизнями, что они будут защищать лауму все то время, что проведут в Белоозере. Итрида согласилась, не раздумывая.
Мать и отец девочки и впрямь уехали в Славгород – в крупном городе всегда недоставало и водяниц, и дейвасов, зато нечисть так и норовила пробраться за крепкий тын. Последний ворон от них прилетал три седмицы назад, и с тех пор вестей не было. Итрида порой думала, что они с Даромиром на время стали для Милолики кем-то вроде родителей, и мысли эти равно пугали ее и согревали.
Йулла рассказала Итриде все, что знала об Опаленных. Но когда Итрида спросила птицелюдку, кто такие Пылающие, та лишь развела руками.
– Ой, смотрите! Там, кажется, свадьбу играют!
Милолика всплеснула руками, крепко сжав в кулачке медовое яблоко, и побежала вперед. Только и замелькали сапожки да край алой ленты в тонкой косице.
– Мила, стой! – крикнула Итрида и дернулась за ней, но девочка так ловко смешалась с толпой, как умели только карманники да выросшие в городе дети. Впрочем, бродяги с торговых трактов тоже кое-что могли. Потому Итрида быстро обнаружила пропажу, которая спешила к храму Сауле. Маленькое светлое святилище было выстроено специально для людей, живущих в Белоозере. Сегодня там праздновали свадьбу.
Люди вели себя чинно, негромко переговариваясь. Около самого входа в храм скучали две девчушки. Одна потихоньку прикармливала баранкой тощую черноухую собачонку, вторая, зажав корзину с пшеницей подмышкой, улыбалась во весь рот выглядывающему из толпы пареньку. Милолика протолкалась в первые ряды и замерла, прижимая руки к груди. Ей не терпелось увидеть молодых, когда жрица выведет их из храма и поведет за черту города, на высокий холм. Там наверняка подружки-лебедушки и друзья-ястребы уже приготовили все необходимое для обмена обручьями.
Итрида встала рядом с Милоликой и исподтишка дернула ее за косичку. Девочка ойкнула и схватилась за волосы, но, поняв, что это огненосица, виновато улыбнулась. Улыбка почти сразу превратилась в сияющую, и Итрида невольно улыбнулась в ответ, незаметно расслабляя напряженную спину. Маленькая лаума источала свет и жажду жизни, и невозможно было не согреться, попав в его лучи.
С другой стороны от девочки встал Даромир. Дергать ее за косички шехх не стал, зато прошептал что-то, отчего Мила зарделась и потупила взор. Дар поймал вопросительный взгляд Итриды и закатил глаза. За прошедшие дни Милолика окончательно и бесповоротно влюбилась в сказки шехха. А может, немножечко и в него самого.
Двери храма распахнулись, и показалась жрица Сауле. Она шла легко, открыто улыбаясь людям. В ее волосах смешались седина и цветы; платье было простое, но лишь на первый взгляд. При каждом шаге ткань переливалась отблеском и напоминала поле пшеницы, по которому гуляет ветер. Когда жрица проходила мимо бродяжников и лаумы, она вдруг склонила голову и улыбнулась. Лицо женщины было испещрено морщинами, но ее глаза оставались ясными и яркими. Вслед за ней рука об руку, скромно потупив взор, шли жених и невеста. Он – вихрастый и рыжий, счастливо улыбающийся и крепко сжимающий широкой ладонью маленькую руку любимой. Она – с разлитым по плечам солнечным светом, золотистыми веснушками, усыпавшими лицо, руки и мягкую белую кожу, видневшуюся в вороте красной рубахи. На головах обоих красовались венки из полевых цветов. Вместе они напоминали юных богов – безмятежных и влюбленных.
Итрида смотрела на их крепко переплетенные пальцы и чувствовала, как в груди зарождается тяжесть. Сейчас они счастливы и верят, что этот свет – навсегда. Но приходит время, и мать проклинает дитя, а отец отказывается от дочери и поднимает руку на жену…
Бродяжница сжала запястье Милолики и потянула ее прочь.
– Нет! – девочка уперлась, сверкнув карими глазами. – Я хочу посмотреть обряд до конца!
