Дейвас склонил голову:
– Обещаю. Но, раз уж ты не хочешь портить мое знакомство с этой таинственной незнакомкой, тогда расскажи, кто такие Опаленные?
– Впервые наш народ столкнулся с ними пять весен назад, – Йулла отвела взгляд. Ее голос звучал сдавленно, будто птицелюдке было больно говорить, – К Йулле должны были прибыть новые воспитанницы, и она послала своих девочек, чтобы помочь птенцам без проблем добраться до Белоозера. Вернулась только Йенна.
– А что остальные? – тихо спросил Марий, когда молчание затянулось.
– Одна из них вернулась тоже. Вот только уже не была собой. Она выглядела как Опаленная, но знаешь, что самое страшное? Ее лицо осталось прежним. Знакомое лицо той, кого Йулла растила с младых когтей, только неподвижное, застывшее, словно навья тварь натянула ее кожу поверх своей. Мерзкое зрелище. Мерзкое! – Йулла поежилась, распушив перья, и подняла глаза на внимательно слушающего дейваса. – Кто-то пытался превратить девочек Йуллы в кошмарное подобие самовил. Пытался дать им крылья, но все, в чем преуспел – в уродстве и чудовищной силе. Больше ни одна птицелюдка не выходила из Белоозера без сопровождения. Три весны Йулла не брала птенцов, и за это время об Опаленных ничего не было слышно. Но они никуда не исчезли, как теперь понимает Йулла. Она не хочет увидеть, как лицо кого-то еще из ее народа станет маской смерти. Та, кого ты ищешь, сегодня будет плясать у свадебных костров на Рассветном холме. Она тоже не по наслышке знакома с Опаленными. Ей я рассказала то же, что и тебе.
– Как я ее узнаю?
Йулла насмешливо глянула на Мария, моргнув на птичий манер:
– Сам как думаешь?
* * *
С высоты птичьего полета земли, на которых стояло Белоозеро, были похожи на море с водой, в чьей глубине смешались все переливы зеленого. Само озеро Белое, давшее название городку, искрилось как серебряная монетка. А на окаменевших волнах пологих холмов застыли корабли-дома.
Один такой холм, чуть выше других, звался Рассветным – потому, что лучи пробуждающегося солнца касались его самым первым, покрывая каждую травинку позолотой. Именно на этом холме служительницы богини Сауле соединяли обручья молодоженов, скрепляя их молитвой Светозарной. Молитва начиналась с первой освещенной травинкой и оканчивалась, когда вся вершина холма вспыхивала, залитая рассветным сиянием.
Дальше начинались празднования, которые зачастую затягивались до следующего утра. Марий наблюдал за танцующими возле костров белоозерцами, но присоединиться к ним не спешил. Самих молодоженов давно уже не было видно – они тихонько сбежали с собственного праздника туда, где матери приготовили им брачное ложе, выстланное украшенными обережной вышивкой простынями. Гости же остались запивать и заедать досаду, что молодым удалось ускользнуть без дополнительных испытаний. Повсюду слышались голоса и взрывы смеха; кое-где люди собирались кружком вокруг бойцов, затеявших шуточную схватку; изредка от круга танцующих отделялись парочки и, алея разгоряченными щеками, скрывались в темноте, пронизанной стрекотом сверчков и мерцанием звезд.
Дейвас неспешно поднимался по усыпанной раздавленными цветами тропинке. То и дело ему приходилось переступать через тех, кто выпил слишком много браги, и уворачиваться от хохочущих девиц, призывно протягивающих обнаженные руки. Запах смятых лепестков и пота смешивался с алкогольным духом и свежестью, которой тянуло из густых лесов, окружающих Белоозеро. Меч Марию пришлось оставить в доме Йуллы: никакие тряпки не смогли бы скрыть тревожного свечения в окружении пляшущих рука об руку живников, людей и навий, что вышли сегодня из тьмы.
Он увидел ее, когда добрался до самого большого костра, пылающего на вершине Рассветного холма. Пламя ревело, плюясь искрами, и в его красно-рыжих лентах то и дело угадывались изгибающиеся женские фигуры. Марию показалось, что один из языков пламени вырвался на волю и обрел тело – гибкое и сухопарое, облаченное в красное платье с широким узорчатым поясом. По плечам незнакомки рассыпались гладкие темно-рыжие волосы, совсем не похожие на тугие жесткие кудряшки погибшей Анушки. Девушка держалась за руки с заливисто хохочущей конопатой девчушкой и улыбалась, глядя на нее так нежно, словно девочка была ее дочерью или сестрой. Что-то в девочке привлекло внимание Мария: он всмотрелся внимательнее и удивленно вздернул брови. Надо же, эта загадочная незнакомка дружна с маленькой лаумой. Интересно, она знает секрет своей подружки?
Юбка взметнулась вокруг ног рыжей, волосы вспыхнули, покрывшись россыпью золотистых искр от попавшего на них отблеска костра, и девица влетела в руки смуглокожего шехха, тут же заключившего добычу в объятия. Парень наклонился к уху девушки и что-то зашептал, едва не касаясь ее кожи губами. Юная лаума лукаво поглядывала то на подружку, то на ее парня. Марий подошел к огню и встал на границе света и тьмы, так, чтобы его не задевали разгоряченные плясуны. Отсюда ему были видны и рыжие прядки волос, прилипшие к вспотевшему лбу девицы, и странные тонкие шрамы, вертикальными линиями пересекающие ее лицо от глаз до подбородка, и амулет в виде волчьей головы, насмешливо оскалившей пасть, и россыпь мелких родинок на щеках и в вырезе платья. Девушка не была похожа на чистокровную уроженку Беловодья – в ее родне явно затесались шеххи или авары. Чужая кровь сплелась удивительным образом – девушку никто не назвал бы писаной красавицей, но когда она вот так изгибалась под звуки плясовой, встряхивала волосами и кружилась, взмахивая зеленой юбкой и алея румянцем на острых скулах, от нее невозможно было отвести взгляд.
Марий влился в круг танцующих одним ловким движением. Оказался за спиной рыжеволосой и подставил руку под ее протянутые пальцы, когда девушка крутанулась вокруг себя. Перехватил, удивляясь, какая жесткая и мозолистая кожа на ее ладонях – девушка явно была хорошо знакома с оружием. Дернул незнакомку к себе и положил руку ей на спину, не позволяя отстраниться. Остро глянул на шехха, дернувшегося было вызволить подругу.
«Не суйся, если хочешь остаться цел», – читалось во взгляде дейваса. И черноволосый шехх все понял верно. Сжал плечо девочки-лаумы и поспешил вывести ее из круга, подальше от опасности.
Марий смотрел в полночно-черные глаза, завороженно наблюдая, как быстро из них уходит сладкое опьянение свободы и появляется настороженность дикого зверя. Девушка попыталась было вырваться, но Болотник с улыбкой стиснул ее руку и потянул за собой, заставляя в танце уходить все дальше от шехха, который – Марий был уверен – все равно остался где-то рядом, выжидая удобного момента. В глубине души дейвас жалел, что эта девушка – лишь средство добраться до ее рыжего приятеля-огненосца, нарушившего все мыслимые законы Школы Дейва.
Ведь женщины с искрой Перкунаса в Беловодье не рождались никогда.
Глава 14. От любви до ненависти
– Не троньте меня! – раздался вскрик, и Итрида застыла на полушаге, прислушиваясь. Даромир схватил ее за руку, недоверчиво заглядывая в лицо:
– Итрида, нет!
– Дар…
– Куда мы пойдем, если нам придется бежать и отсюда?! – рявкнул шехх, сильнее стиснув руку бродяжницы. – Посмотри, – Даромир махнул рукой в ту сторону, откуда звучал голос, и Итрида увидела, как туда спешат стражи Белоозера.
