Онлайн книга «Огневица»
– Невинное тело огонь не примет, – хрипло прошептал он ей на ухо. – А если я хотя бы не попробую его передать, он сожжет меня изнутри. Я буду умирать долго и мучительно. Но если получится – уйду легко.
Итрида ничего не ответила – да и как она могла что-то сказать? Лишь из ее глаз одна за другой безостановочно катились слезы, пока дейвас разводил ее обмякшие ноги, нависал сверху темным страшным навием, сплевывал на пальцы, которыми потом водил там, где Итриду должен был увидеть только муж – а она ничего не могла сделать против, ни убежать, ни отбиться, ни закричать. Говорила ей мать, хватит в лес бегать, чай не зверь ты лесной, а девка слабая. Но Итрида ее не слушала – вот и поплатилась.
Мужчина прижался к ней – горячий и твердый, – помедлил мгновение, а потом резко двинул бедрами вперед. Подождал немного, будто давая Итриде привыкнуть, и медленно отодвинулся. Потом снова – резче, глубже, больнее – вперед. С его губ сорвался стон, и он снова мучительно медленно подался назад.
Его рывки стали быстрее. Влад тихо стонал сквозь зубы, запрокинув голову и закатив глаза. Тело Итриды горело от боли, и вся она стягивалась там, промеж ног, пронзая ее раскаленной иглой. Должно быть, Итрида умирала. Дейвас ранил ее, так сильно, что теперь и она умрет возле лесного ручья, отдав свою девственную кровь живущим в нем духам…
Дейвас вскрикнул и содрогнулся, уткнувшись лбом в плечо Итриды. Она почувствовала, как внутри нее разлилось что-то жидкое, и к ее горлу подкатилась дурнота. Ратоборец скатился с нее и встал. Сквозь одевшее его пламя просвечивала кровь. Она заливала его правый бок, темнела на руках и пачкала пах. Итрида не сразу поняла, что кровь между его ног – ее, а когда поняла, завыла волком. Скорчилась клубком, стараясь стать как можно меньше, исчезнуть, раствориться в заполнившей ее боли. Она не сразу поняла, что чары дейваса исчезли.
– Руда к руде, – дейвас провел по телу, собирая алые потеки и смешивая их в ладони. – Искра к пустоте. Я отдаю свой дар этой женщине: пусть он горит в ней так же, как горел во мне. Ручаюсь жизнью, плачу кровью, ухожу без долгов.
Дейвас наклонился и быстро начертал какие-то знаки на спине бьющейся в истерике Итриды. Тихо вздохнул и осел на землю горсткой праха.
А в Итриду потек огонь.
И вся боль, что она испытала до того, оказалась лишь слабым подобием боли истинной.
* * *
Итрида говорила размеренно, не приглушая и не повышая голоса. Где-то внутри нее бился огненный волк, которому хотелось вскочить и умчаться прочь, через густой подлесок, через тьму сонной чащобы, мимо желтых глаз, глядящих на безумца, сунувшегося ночью в их владения. Хотелось кричать, но вместо этого Итрида продолжала говорить. Даромир, поначалу развалившийся на топчане, выпрямился и побледнел, когда Итрида рассказала о том, что сделал со нею Влад Ратоборец. Йулла молчала. Она словно исчезла из комнаты – Итрида не могла уловить ни вздоха, ни шевеления с ее стороны. Будто птицелюдка обратилась в статую, подобную тем, что охраняли вход в ее гнездо.
Когда прозвучали последние слова, упала тяжелая душная тишина. Только коснувшись лица, Итрида поняла, что оно мокрое от слез. Надо же, а ей казалось, что она неплохо держалась. Но нет – предательские соленые дорожки пролегли из-под опущенных век. Когда она закрыла глаза, Итрида не помнила.
– Твоя история больше похожа на дурно сложенную байку, чем на правду, девочка, – наконец каркнула Йулла. – Но старая Йулла прожила достаточно, чтобы знать: такие истории единственные и оказываются правдой. Вот откуда на тебе запах Опаленных. Один из них влил в тебя свой огонь. Интересно, он хоть понимал, что у тебя не было шансов выжить? Ему-то самому, небось, все сделали по чину, с обрядом и оберегами. И то сгорел. А ты, девчонка… Как ты сумела покорить огонь?
– Не знаю, – Итрида устало повела плечами. – Когда все случилось, меньше всего я думала о том, чтобы кого-то покорять. Я даже не смекнула, что Ратоборец со мной сделал, пока огонь не… Пока не вернулась домой. Да только дома у меня больше не было. Я шла куда глаза глядят, и забрела в болото, где меня нашла болотная ведьма по имени Ихтор. Она помогла мне справиться с пламенем. Вот только и она не знала, что мне делать дальше. Единственные, к кому я могла обратиться за помощью – дейвасы, ведь они учатся владеть искрой с того дня, как огонь дает о себе знать. Но мы обе понимали, что с распростертыми объятиями в Школе Дейва никто меня не встретит.
– Йулла, Навь тебя… меня… может, хватит на сегодня расспросов? – не выдержал Даромир. – Разве тебе недостаточно того, что рассказала Итрида? Мы не собираемся жить в твоем городе, лишь перевести дух и уйти прочь.
Женщина-сова склонила голову к плечу. Подумала о чем-то; перья на ее голове приподнимались и опускались. Человек на ее месте наверное тер бы лоб в раздумьях. Наконец она приняла решение и махнула рукой:
– Идите. Йулле нужно подумать. Пока дозволяю остаться. Пока!
– Спасибо, Йулла, – Дар поклонился городничей, чуть менее глубоко, чем до того, как она заставила Итриду вывернуть душу наизнанку. Птицелюдка усмехнулась и взмахнула когтистой рукой, отпуская путников. Дар тронул Итриду за плечо, и она встала, намереваясь последовать за другом. На миг у нее закружилась голова, и Итрида потеряла шехха из виду. Зато Йулла словно приблизилась и заглянула ей в лицо своими непроницаемо-черными глазами.
– Есть силы, для которых любое вместилище мало. И если ты не отпустишь их, то они не оставят от тебя даже пыли.
– О чем вы говорите? – прошептала Итрида.
– Я говорю, после такого обязательно надо выпить. И поесть. Здесь есть отличное местечко, не корчма, но кормят – пальчики оближешь. Пойдем, я угощаю, – Даромир схватил Итриду за руку и потянул за собой.
Она недоуменно завертела головой, не понимая, когда успела выйти на крыльцо. От растерянности Итрида дала шехху увлечь себя на ночные улицы Беловодья. Но когда друзья проходили мимо сов, держащих пламя, Итриде показалось, что их взгляды неотступно сверлят ее затылок.
Ворота подворья «Золотой ладьи» были гостеприимно распахнуты настежь. Вот только не звучала музыка, не слышно было ни смеха, ни перестука кружек с пшеничным пивом. Лишь тоскливо завывал ветер, запутавшийся промеж тяжелых бревен. Он разбрасывал во все стороны плач и стоны. Ветер хлестнул Мария по лицу, и дейвас поморщился от запаха гари и крови.
Мирослава Жизнелюба ловко спрыгнула со своей серой лошадки и, не гнушаясь, пошла к корчме через размокшую от недавно прошедшего дождя грязь. Край ее синей поневы быстро намок и потяжелел от налипшей земли. Лаума спрятала руки в широкие рукава. Мирослава внимательно оглядывала то, что осталось от горделивого здания: чудом уцелели три стены из четырех, опорные балки и крыша. Одна стена разлетелась в щепки. В самой корчме весь пол был усыпан обломками вперемежку с диковинками других стран, которыми так гордился Слад. Только посередине пол очистили от мусора, чтобы уложить туда раненых. Погибших сложили у крыльца, накрыв лица их же свитами.