Отведя рукой низко склонившиеся ветви, Итрида поднырнула под них и оказалась на берегу говорливого ручья. Здесь он разливался, превращаясь в узенькую, но на диво глубокую речку. Вода отражала густую зелень, которой заросли берега; деревья склонялись друг к другу так низко, что неба было совсем не видать, и весь этот кусочек леса превращался в смарагдовую шкатулку, полную драгоценностей для того, кто сумеет ее открыть.
Итрида с облегченным вздохом избавилась от короба. Солнца отсюда она не видела, но темнота пока даже не блазнилась у подножия деревьев, и девушка решила, что даже если искупается, все равно поспеет домой к закату.
Вода была холодная до зубовного скрежета, зато тело, измученное жарой, стало легким-легким, будто вместе с потом и грязью смылась и плоть. Итрида даже испугалась и завертелась волчком, пытаясь заглянуть себе за спину: не сползло ли мясо с костей, не посинела ли кожа, не обратилась ли она мавкой, завороженная навьими чарами?
Чей-то негромкий смех прокатился по коже роем мурашек, и Итрида вздрогнула, вскидывая голову.
– Кто здесь?
Но ответом ей был лишь шум ветра в ветвях деревьев. Прождав некоторое время, девушка успокоилась и по шею погрузилась в воду, закрыв глаза. Только когда ноги стало сводить от холода, Итрида выбралась на землю и принялась одеваться, натягивая одежду прямо на мокрое тело.
– Ты русалка? – раздался хриплый негромкий голос. Итрида крупно вздрогнула и метнулась за короб, ставя его между собой и незнакомцем. Он застыл в нескольких шагах от нее, склонив голову к плечу, и не таясь разглядывал девушку. Мужчина выглядел точно, как его описывал Златко. Дышал он хрипло, бок сжимал обеими руками, но кровавое пятно было уже не скрыть даже его широкими ладонями.
– Я человек. Вы заплутали, пан дейвас?
– А ты откуда знаешь, кто я? – вопреки вопросу, на лице незнакомца не мелькнуло ни тени удивления. Итрида решила, что ему слишком больно, и сил на другие чувства у него не осталось. Ей не было страшно – мужчина выглядел слабым и неопасным. Он стоял нетвердо, лицо его было бледным, как у навьей твари, а кровь все быстрее сочилась через рубаху.
– Мой брат видел вас в корчме. Пан дейвас, вам знахарь нужен. Зря вы в лес пошли.
Дейвас отнял одну ладонь от рубахи. Посмотрел на нее – она была вся красная – и усмехнулся побелевшими губами.
– Знахарь мне уже не поможет. Я думал найти в деревне кого-нибудь… Но мне не повезло. Надо было брать того мальчишку… рыжего… ему было бы в масть. А вместо того зачем-то потащился в лес. А тут только ты. Русалка…
Его голос звучал все тише. Мужчина шагнул вперед и рухнул на колени. Его голова свесилась на грудь; длинные грязные волосы закрыли лицо. Дейвас бормотал что-то, но слов Итрида разобрать не могла. Она с тоской огляделась: вынесли же навьи этого умираюшего огненосца к ее ручью! Не мог он куда-нибудь в другое место забрести. И что прикажете с ним делать? Она не знахарка, трав, способных затянуть тяжелую рану, не знает, и помочь ему никак не сумеет.
Итрида снова с тоской огляделась. Но лес все так же молчал, глядя на коленопреклоненного дейваса и застывшую в нерешительности рыжую девушку глазами-тенями.
Тяжело вздохнув, Итрида все же подошла к мужчине и села перед ним на корточки. Тронула его за плечо, подивившись, до чего же он оказался горячий – ну ровно печка натопленная! И вроде тронула легонько, а он все равно повалился, как подрубленный. Над верхней губой дейваса выступили капельки пота. Он умирал – не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. Глаза дейваса были устремлены в небо. Итрида заглянула в них и застыла, завороженная пламенем, танцующим вокруг зрачка. Она склонялась все ниже и ниже, пока не встретилась взглядом с собственным отражением. И на миг ей показалось, что это она – горит.
Вдруг вокруг ее запястья сжались стальной хваткой сильные пальцы. Она вскрикнула, но другая рука, пахнущая кровью и железом, зажала ей рот. Дейвас смотрел на Итриду, но его взгляд был слеп. Он не видел девушку – или видел на ее месте кого-то другого.
Дейвас дернул Итриду на себя, и она повалилась ему на грудь. Мужчина, даром что раненый, все равно превосходил ее силой и легко скинул девушку на землю, навалившись сверху. Он лежал, тяжело дыша, будто это усилие вытянуло из него все жилы, а Итрида, ни жива ни мертва, застыла, боясь пошевелиться лишний раз и заставить его сжать ее сильнее – запястье и так почти трещало в его хватке.
– Мне нужно избавиться от огня… – выдохнул дейвас в шею Итриде, и она судорожно дернулась. – А рядом никого подходяшего. Только дура-девка рыжая. Что мне делать, а? Что?..
– Отпустите меня, пан, – пискнула Итрида. Дейвас рассмеялся – глухо и безрадостно. Кровь из его раны намочила рубаху Итриды; она чувствовала, как в том месте становилось все более мокро и горячо.
– Не могу. Я должен попытаться. Хоть ты и девка. Но лучше так, чем… Морокун бы побрал всю эту затею. А ведь я не хотел. Не хотел – так. Какой я избранный? Перкунас меня не выбирал. Это она выбрала. Сама, небось, рисковать не стала, а я – я ей верил! Верил. Нельзя вам, бабам, верить, – неожиданно его голос стал злым. Итрида почуяла эту перемену и забилась, заизвивалась, пытаясь оттолкнуть мужчину, но тщетно: злость словно добавила ему сил. Или же он все-таки принял решение и теперь собирал все силы для его исполнения.
По рукам дейваса пробежало пламя, и Итрида завизжала, пытаясь сбросить с себя его хватку. Он стиснул сильнее и держал так, пока она не поняла, что пламя не обжигает. Мужчина поднял голову и вгляделся в лицо Итриде.
– Мне надо бы перед тобой извиниться, но ты все равно никогда не простишь. Мое имя – Влад Ратоборец. Можешь проклинать его, можешь передать четверым богам, если задуманное мной не осуществится. А сейчас
молчи
И Итрида замолчала. Внутри себя она кричала, надрываясь, до сорванного голоса, до крови, захлестнувшей горло, кричала, расцарапывая лицо, билась в силках, захлебывалась криком, но снаружи она была тиха и послушна. Видел ли Влад Ратоборец ее ужас там, за черными зрачками? Он не смотрел ей в глаза. Чувствовал ли, как бешено колотится ее сердце? Возможно. Жалел ли о чем-нибудь?
О том Итрида никогда не узнает.
Ратоборец приподнялся, опираясь на локти. Огонь перекинулся с его рук на все тело, обнял, одевая в языки танцующего пламени. Вспыхнула, рассыпаясь холодным пеплом, одежда – его и ее. Огонь словно вернул в дейваса жизнь, но Итрида нутром чуяла: после того, как колдун осуществит задуманное, даже лаума не сможет удержать его в мире живых. Итрида выла – там, за стеной его ворожбы – и плакала, понимая, что вот-вот случится с нею то страшное, о чем шепчутся девки на вечорках, стыдливо закрывая лицо ладонями и моля богов, чтобы никогда такое с ними не стряслось. Пусть дейвас скрутил ее даром, да только кто ей поверит? Слыхом не слыхивали о таком никогда, но вот именно сейчас и именно с ней это происходит, пока внутри все леденеет от ужаса и стыда…
