Даромир сказал, что птицелюди бывают только женщинами. У кого, как не у старейшей из них, узнать, права ли молва или все-таки ошибается?
Итрида до крови прикусила губу, но кивнула. Шехх кивнул в ответ, снял руку с ее плеча и снова пошел впереди.
* * *
Белоозеро имело форму треугольника. Дом Йуллы располагался на его вершине, дальней от входа, там, где в городе людей был бы детинец. Итрида ожидала увидеть терем, но птицелюдка предпочла расстроить свое жилище вширь, а не ввысь. Оно лежало на небольшом пригорке, одноэтажное и темное, с множеством окон и длинным крыльцом, выстроенным почти на всю длину дома.
Возле входа горел огонь в двух жаровенках. Их держали в когтях железные совы ростом с человека. Острые клювы от огня подсвечивались красным; круглые глаза смотрели прямо на дерзнувших побеспокоить птицелюдку. Итрида поежилась: уж больно живыми выглядели грозные стражи.
Над дверью был приколочен крупный череп, по виду – волчий. Весь венец оказался покрыт рунами. Дверь была открыта, и теплый ночной ветерок трепал длинные нити бус, занавешивающих вход в избу. Итрида пригляделась: на нити были нанизаны хрустальные капельки, ракушки, колечки, напоминавшие височные, кое-где встречались даже зубы. Все это богатство шуршало и позвякивало, звуча подобно перестуку капель дождя, и Итрида сама не поняла, как заслушалась и замерла возле поющей занавеси.
Даромир дотронулся до руки Итриды, и магия звука разрушилась. Шехх постучал костяшками пальцев о косяк двери и негромко позвал:
– Йулла, ты здесь? Позволишь войти?
Итрида выглянула из-за плеча шехха.
– А ничего, что мы… вот так? Разве мы не должны были испросить дозволения, чтобы предстать перед городничей?
– Свои церемонии оставь для людских городов, девочка. Старая Йулла не любит лишних слов, – прервал девушку скрипучий голос, и из теней выдвинулась на свет птицелюдка. Итрида вздрогнула, но глаз не отвела.
Ниже по-стариковски поджатых губ лицо Йуллы было обычным. Острый подбородок, дряблая кожа, покрытая пятнами… Платье городничей украшал воротник из перьев. Тонкую шею обнимали в несколько рядов бусы, только не из безделиц и костей, а из дорогих, тускло поблескивающих смарагдов и кровавиков.
Выше рта человеческие черты истаивали, превращаясь в птичьи. Вместо носа у Йуллы оказался загнутый книзу клюв, у основания окруженный редкими седыми перьями. Быстро моргающие глаза были черными и без зрачка. В их уголках росли пучки мелких перышек, похожие на ресницы. Те же перья покрыли и лицо, и голову, заменяя волосы. Йулла повернулась к Даромиру, и Итрида разглядела, что перья стекают по спине, прячась под платьем. Цветом масть Йуллы напоминала сову-сипуху.
Йулла опиралась на палку, хотя спина ее была прямой. Старуха по-птичьи склонила голову к плечу, рассматривая Итриду.
– Даромир, шакалий сын, – раздался наконец скрипучий голос. – Кого ты притащил в город старой Йуллы?
Шехх прокашлялся и заговорил неуверенно, чего с ним раньше никогда не бывало:
– Она мой друг. Ее зовут Итрида. И мы просим у тебя разрешения обождать в Белоозере, пока наши соратники не вернутся от болотной ведьмы Ихтор.
– Йулла тебя не о том спросила, – женщина-птица дернула шеей. На миг ее глаза затянулись пленкой. – Йулла спросила, кого ты притащил. Впрочем, чего ждать от людей – вы дальше собственного носа не видите и не чуете толком. Убирайтесь прочь. Прочь! – Йулла взмахнула палкой, будто выметая сор из дома. Но «сор» попался упорный.
– Мы не сделали ничего плохого! – Даромир нахмурился и скрестил руки на груди, не спеша уходить. Итрида же стояла словно громом пораженная и не слышала половину слов, которыми обменивались шехх и птицелюдка. Неприязнь старухи оказалась такой неожиданной, что прорвалась сквозь стену отчуждения, которой окружила себя Итрида.
– Тогда почему от нее воняет сгоревшими перьями? – прошипела Йулла и наставила палку на Итриду. – Она якшалась с крылатыми, да еще и с самой мерзкой их частью – Опаленными! Таким нет места на земле старой Йуллы.
– Я не знаю, о ком вы говорите, – Итрида сжала кулаки и вышла из-за спины шехха. Она встала напротив птицелюдки, глядя той в глаза. Странное, чуждое лицо смущало, взгляд, по которому нельзя было прочесть ровным счетом ничего, вызывал дрожь, но Итрида заставила себя смотреть. – Внутри меня живет огонь, о котором я не просила. Он выжигает меня изнутри вот уже пять весен. Им проклял меня мужчина – человек – и уж точно он не был ни самовилой, ни птицелюдом. Но недавно я повстречала одного птицелюда, который мог бы быть вашим братом… если бы у вашего народа рождались мальчики.
Йулла наклонила голову к другому плечу.
– Заходи, – наконец отрывисто каркнула она. – И ты, блудливый шехх, тоже.
Глава 11. Смарагдовая шкатулка
В доме Йуллы терпко пахло благовониями: они дурманили голову и размывали зрение, убаюкивая и заманивая в свои объятия. Итрида старалась дышать ртом, чтобы коварные зелья не сбивали с ног. Йулла вела их с Даромиром через свои покои, постукивая палкой по темным доскам пола. Путники миновали длинный коридор со множеством дверей. Одна из них была открыта. Итрида не сдержала любопытство и заглянула в комнату, когда они проходили мимо. Там сидела на кровати девушка-птица и штопала рубашку. Ее лицо, склоненное над одежкой, медово освещала горящая лучина. На краешках светлых перьев дрожали золотые искры. Почувствовав чужой взгляд, девушка вскинула голову. Ее глаза на миг подернулись пленкой, совсем как у Йуллы. Век у птицелюдок не было, и Итрида решила, что, должно быть, они так моргают. Девушка отбросила ткань, подбежала к двери и захлопнула ее.
– Йарре не любит людей, – скрипуче каркнула Йулла.
– Я думала, этот дом только ваш, – задумчиво произнесла Итрида. Но Йулла лишь усмехнулась.
– Он только Йуллы. И потому только Йулла решает, кому здесь оставаться. Нас слишком мало, чтобы терять друг друга из вида, потому вся молодежь поначалу живет под крылом Йуллы, а вылетает тогда, когда докажет, что способна выжить среди людей.
– Это… разумно – подумав, кивнула Итрида. Йулла приоткрыла клюв и издала странный звук, похожий на скрип сломанного дерева. Ради собственного спокойствия Итрида решила, что птицелюдка посмеялась
Йулла наконец остановилась и дернула головой, указывая на другую приоткрытую дверь.
– Заходите. Садитесь. И говорите все, что вам есть сказать. Если старой Йулле покажется, что вы несете чушь – уберетесь прочь из Белоозера и забудете сюда дорогу навеки. На веки вечные!
Итрида и Даромир переглянулись. Подчиняясь указанию черных когтей, они друг за другом вошли в комнату, оказавшуюся ложницей Йуллы. Даромир уселся на низкий топчан и тут же потянулся к серебристому кувшину, стоявшему рядом на столике. Плеснул из него в найденный тут же кубок, отпил и скривился – вода! Но вслух ничего не сказал.
Итрида была уверена, что Йулла выгонит их прочь за такое самоуправство, но птицелюдка лишь указала ей на место рядом с шеххом. Сама Йулла расположилась на широкой скамье, раскинув по ней разноцветные полосы ткани, из которых состоял подол ее платья. Сухо застучали камни в бусах, пока городничая Белоозера готовилась слушать рассказ своих незваных гостей.
