На голоса стали сбегаться люди. Они замирали при виде сломанного тела Мотяша и озверевшего Храбра, а потом присоединялись к тем, кто стоял напротив него. Храбр был выше и сильнее любого в волости, но он был один, а их много…
Его били без жалости, не боясь оставить следов. Методично дробили колени и локти; превращали лицо в одну сплошную рану и ломали пальцы. Словно чувство безнаказанности стало пьянящей брагой, и неплохие, в общем-то, парни превратились в обезумевших животных. Тех, что и стая отторгает, потому как глупость это, что животные жестоки. С жестокими дел иметь не хочет никто.
Людям показалось, что Храбр мертв, и они вышвырнули его за ворота, как и грозились. Он не знал, сколько пробыл между жизнью и смертью, но горячечное сознание выдавало ему то образ Веселины, плачущей навзрыд, то скорбные глаза матери, то посиневшее, с вывалившимся языком лицо мертвого Мотяша. Храбр бредил, кого-то звал, убегал от медведя, но тот все равно нагонял, ударом лапы валил на землю и начинал жрать Храбра, почему-то начиная с левой руки. Тело горело и замерзало одновременно. Потом ему показалось, что его куда-то тащат, но в спину ударил камень, и разлившаяся боль снова опрокинула его в небытие.
Когда Храбр открыл глаза, над его головой темнел незнакомый сруб. Он медленно моргнул и попробовал повернуть голову, но движение отозвалось вспышкой боли, и, застонав, парень снова зажмурился.
Стукнула дверь, прозвучали чьи-то торопливые шаги, а потом на его лоб легла прохладная узкая ладонь. Храбр посмотрел из-под ресниц на пришельца и подумал, что снова бредит.
Но взаправдашняя Веселина уверенно прижала пальцами живчик на его шее и замерла, прислушиваясь к сердцебиению.
– Зачем? – собравшись с крохами сил, вытолкнул из себя Храбр вопрос, огнем горевший в нем все это время. Веселина отвела руку и осторожно присела на край лавки, на которой Храбр отлеживался, укрытый выцветшим стеганым одеялом по самый подбородок. Девушка сплела пальцы и тяжело вздохнула:
– Батя сказал, што отдаст меня старосте соседней деревни. Сказал, мы сможем объединить две волости и может даже, заложим новый град. Если князь позволит. Староста посулил ему богатый выкуп за меня. И приказал проследить, чтобы я была невинна в первую ночь – отец сам рассказал. Но я не разменная монета в евоных чаяниях. Не знаю, почему старосте так важна была нетронутая невеста. И знать не хочу! Зато знаю, што отец все равно отдал бы меня ему, будь это кто угодно другой, только не ты.
– А я – навье отродье… да? – Храбр закрыл глаза, чувствуя, что потолок над ним начинает кружиться. Попытался двинуть рукой или ногой и понял, что тело его слишком ослабло даже для таких простых действий. Ему и хотелось слышать объяснения Веселины, и не хотелось. Он знал, что ее слова сломают его, но в то же время желал знать правду.
– Да, – девушка опустила глаза и скомкала фартук. – Ты хороший… человек, Храбрушко, но я тебя не люблю. И не любила никогда.
– А зачем сказала, што снасильничал?
– Я ведь хочу когда-нибудь замуж. За любимого. А если скажу, што сама под навью кровь легла, кто же меня возьмет?
Храбр горько улыбнулся, не открывая глаз.
– Храбрушко, – Веселина попыталась коснуться его пальцев, но Храбр собрался с силами и убрал руку. Веселина снова принялась комкать фартук, кусая губы.
– Мы с твоей матерью тебя спасли. Я энту избушку нашла две весны назад и никому не сказала. Ты сможешь тут отлежаться – я еду принесла и снадобья…
– Мать где? – перебил Храбр девушку. В горле пересохло, и ему ужасно хотелось пить, но просить о чем-то Веселину было смерти подобно.
– На ручей подалась, воды набрать, – быстро откликнулась девушка.
– Хорошо, – Храбр подышал немного, коротко сглатывая вязкую слюну. Нахлынули непрошеные воспоминания о белой шелковистой коже под его ладонями, приглушенных стонах и бесконечных звездах на непроглядно-черном небе… Но их заслонили другие образы, страшные, кровавые, и Храбр распахнул глаза.
– А што с Мотяшом?
Веселина отвела взгляд. Храбр почувствовал, как подступают злые, жгучие слезы.
– Спасибо, што мать не бросила. А таперче уходи.
Веселина подняла на него огромные испуганные глаза.
– Храбрушко…
– Уходи, – он с трудом, то и дело переводя дыхание, приподнялся и оперся спиной о стену. Смертельная бледность залила его лицо; страшно чернели синяки, виднеющиеся из-под тугих повязок на груди. Храбр еще не понял, что нос ему сломали, как и левую руку. Веселина прокусила насквозь губу, разглядывая побитого парня. Она уже выплакала все глаза, сначала в лесу, потом здесь, в этом забытой богами избушке, после – на руках у матери Храбра, которая почему-то не оттолкнула и не прогнала ее. Но слезы не сняли ни капли вины, что тяжким грузом легла на плечи и сердце. Веселина смотрела на Храбра, и на ее глазах его любовь к ней – нежная и трепетная, такая же, какими были его прикосновения в ночь Купалы – рассыпалась в пыль. И дочь головы вдруг отчетливо осознала, что такую любовь она вряд ли когда-нибудь еще встретит.
Веселина тяжело встала с лавки и помедлила, прежде чем тихо сказать:
– Прощай, Храбрушко. И прости меня, если сможешь.
Дверь за ней закрылась бесшумно.
* * *
Оборотнево наследие и забота матери помогли Храбру встать на ноги быстрее обычного человека. Он проводил мать в город к дальним родичам, поклонился до земли и ушел прочь. Храбр не сказал единственному родному человеку, что задумал, но мать что-то чувствовала, как и тогда, на Купалу. Долго цеплялась за руку сына и пыталась заглянуть ему в глаза.
Храбр думал не о том, правильный ли его выбор. Он размышлял лишь, как лучше все обставить, бредя по пустынным улицам маленького городка и опустив глаза в землю. Как вдруг на него налетело что-то отчаянно ругающееся, невысокое и все сплошь состоящее из острых локтей и крепких словечек. За дивным существом гнались двое, грозящие ему жестокой расправой. Вот только они никак не ожидали встретить того, в чьих жилах текла кровь оборотня.
Когда все закончилось, Храбр сидел посреди дороги, запрокинув голову и пытаясь унять кровь, текущую из едва успевшего зажить и снова сломанного носа. Девушка, которую он спас, присела рядом на корточки и дотронулась до его лица. Храбр зашипел и отдернулся, от ее касания, а она невозмутимо отерла ладонь о штанину и проговорила:
– Не знаю, откуда ты такой защитничек взялся, но вижу, что сам ты так и останешься тут штаны протирать. Знаешь что, давай-ка вставай.
Храбр с сомнением оглядел подставленное плечо, но девушка лишь его поторопила:
