Черноволосая Ренея подалась вперед и провела тонкими и на удивление прохладными пальцами по щеке Итриды. Ее глаза были совсем близко, так близко, что бродяжница видела в них собственное отражение. Позади со свистом втянула воздух сквозь зубы Кажена. Вранова Госпожа прошептала слова, и Итрида уловила аромат тех же трав, которыми пахла Кажена.
– Скажи, Огневица, тебе понравилось, когда Влад сделал тебя женщиной?
Воспоминания о страхе и насилии накатили на Итриду с удушающей силой, пробужденные вкрадчивым тихим голосом. В ложнице стало ярче, и Итрида поняла, что под ее кожей проявился огонь. Взгляд Ренеи впивался в лицо Итриды, хотя прохладные пальцы касались по-прежнему бережно. Ведьма выглядела так, словно боль и пламя Итриды смешиваются в опьяняющее снадобье, и она пьет его, пьет и не может насытиться.
– Впрочем, полагаю, с тех пор у тебя было достаточно мужчин, чтобы память о Владе стерлась без остатка. Я бы не хотела делить ее ни с кем. Понимаешь, о чем я толкую?
– И почему же он от тебя сбежал? Не захотел становиться воспоминанием?
Лицо Врановой госпожи перечеркнула уродливая гримаса, но она быстро взяла себя в руки и снова улыбнулась. Отпустила Итриду и отступила от нее на несколько шагов. Смахнула с юбок невидимую пылинку и небрежно бросила:
– Знаешь, я совсем не так представляла себе нашу встречу. Думала, обниму тебя, расскажу, как все эти годы была одинока, как рада, что теперь у меня есть ты – моя сестрица, родственная мне по силе. Но в тебе нет ни капли благородства. Ни крупицы благодарности. Ты дикий зверек, и, похоже, во сколько платьев тебя ни наряди, им ты и останешься.
Краем глаза Итрида наблюдала, как незаметно для остальных поводил руками Храбр, пробуя на прочность цепи; как Бояна притворилась, будто ею овладела слабость, и привалилась к нему плечом, чтобы удобнее было дотянуться до оков. Нужно было еще немного времени. А Врановой Госпоже, кажется, очень хотелось поговорить.
– Почему ты зовешь меня сестрой? – теперь Итрида подошла к черноволосой ведьме, не обращая внимая на сгустившееся за спиной напряжение. Волоски на руках Огневицы встали дыбом, как будто шерсти нарисованного волка уже коснулось холодное железо.
– За все время только нам с тобой удалось покорить пламя Огнь-Камня. Мне – семь весен назад, и я заплатила за него немыслимую цену. Я сожгла свои крылья, чтобы овладеть огнем. Но я не хотела ничьих смертей. Понимаешь? – голос Ренеи стал тише, почти обратившись в шепот, и Итриде показалось, что в черных глазах блеснули слезы. – Я хотела обрести свой дом. Я пришла к князю. Подружилась с его сыном. Чем я была ему нехороша? Я стала бы княжной Беловодья – первой княжной с даром. Со мной Светогор не знал бы поражений… Но ему подобрали другую невесту.
Итрида с трудом удержалась, чтобы не призвать пламя прямо сейчас и не приказать ему сжечь дотла закутанную в черное платье женщину, замершую посреди ложницы сгустком тьмы.
Во всем Беловодье даже самые маленькие дети знали об ужасной трагедии, приключившейся с княжеской семьей. С небес на женский терем, где жили мать, невеста и две маленькие сестрицы Светогора, в разгар бела дня упало колдовское пламя. Каменный Цветок вспыхнул как свеча. Отец Светогора не выдержал гибели любимой жены и слег – его не стало всего через две седмицы. В одночасье Светогор потерял всю семью – а причина его бед сейчас наклонила голову, исподлобья глядя на Итриду и продолжая рассказывать свою жуткую историю. Тени легли на красивое лицо так, что оно сузилось, словно клюв хищной птицы. Пальцы Ренеи стиснули платье, сминая дорогую ткань. Ведьма подалась вперед, и ее голос превратился в шипение:
– Сначала меня изгнали из Серебряного царства самовил. Спасибо матери, спутавшейся с человеком и не сумевшей вовремя избавиться от полукровки. Она так и не решилась меня убить, зато на злодеяние легко пошел Круг, когда матушка родила законную чистокровную наследницу. Что ж, я это пережила.
Народ рудознатцев всегда был верен самовилам, а я не знала, куда еще пойти. Я вспомнила про Огнь-Камень и все рассказы о нем. Мне было нечего терять – может, поэтому я снова выжила. Огнь-Камень забрал мои крылья – я и это пережила, ведь взамен он дал огонь. Огонь, чуть не спаливший меня и оставивший метки на всю жизнь! – Ренея вдруг рванула ворот платья, обнажая горло, ключицы и край небольшой округлой груди. Вся ее кожа была исполосована шрамами, рваными и уродливыми, бугрящимися среди белой веснушчатой кожи. – Но и это я смогла преодолеть, – продолжила она, словно не замечая лица Итриды, искаженного отвращением и сочувствием.
Вранова Госпожа выпрямилась и посмотрела на всех, кто был в ложнице, сверху вниз. Княжна без венца, самовила без крыльев…
– Я принесла свой огонь княжичу Светогору, но он не сумел оценить его по достоинству. И тогда я сожгла всю его семью. И невесту тоже. В тот день я поняла, что мне не нужен никто, чтобы создать свое царство. Во мне был огонь, и он был бесконечен.
– Тогда зачем тебе понадобилась я? – прошептала Итрида.
Вранова Госпожа на мгновение опустила глаза. Когда она снова заговорила, голос ее звучал устало:
– Потому что одиночество не выжечь никаким огнем. Никто из тех, кто окружил меня, кого я создала, кто искал моего тела и моей милости – никто не понимал, что я чувствую и каково это – когда в жилах вместо крови льется пламя. Когда появилась ты… Я не поверила своим воронам. Я испытывала тебя, это правда. Все боялась, что ты сгоришь, как многие до тебя. Но время шло, а ты сражалась. И когда ты взяла дар Огнь-Камня, я поняла, что наконец-то дождалась. Теперь у меня есть семья. Есть сестра.
Вместе мы покорим Беловодье, Итрида. Люди уже лишились своих связных. Те, кого они зовут Пылающими – сила, с которой не справиться ни дейвасам, ни лаумам. Пусть мои огневики живут недолго, но мы сможем создавать их снова и снова. Я покажу как. Вдвоем мы сможем все.
Ренея снова оказалась подле Итриды; ее тонкие руки легли на плечи Огневицы, тяжелые, словно выкованные из железа. Ренея притянула Итриду так близко, что их губы едва не соприкоснулись. Вранова Госпожа, одинокая и безумная, отчаянно желала услышать согласие Итриды всегда быть рядом. Она пахла мокрыми перьями, зрелым вином и углями.
Всего на миг, но мелькнуло перед внутренним взором Итриды видение. В нем она стояла подле Ренеи, облаченная в такое же тяжелое прохладное платье, а перед ней на коленях ползали воленцы, караалы, шеххи… Видение померкло, и его сменили иные. Смеющаяся Бояна. Храбр, с улыбкой разламывающий свежий хлеб. Хитрый прищур Даромира… а следом кровь, стекающая в зеленоватый ручей. Сгорающий дом, где только утром звенел детский смех. Лицо Даромира, рассыпающееся в черный пепел, и его прощальная улыбка.
Руки Итриды легли на плечи Ренеи ответным объятием.
– У меня уже есть семья, – прошептала Огневица в вишневые губы. Ее пальцы впились в бледную кожу, израненную ворожбой много весен назад. Ногти рвали ткань и плоть, а огонь, вспыхнувший так ярко, как никогда раньше, тек и тек по рукам Итриды, вливаясь в раны и глубже, глубже – туда, под шрамы, стремительно несясь к бешено бьющемуся сердцу, чтобы выжечь его дотла, оставив только черную пустоту. Такую же, какой была душа Врановой Госпожи.
