Мной овладело дикое желание броситься ему на помощь. Велоцираптор рычал и рвался в бой. Джошу плохо.
Всем плохо.
И оттого плохо мне.
— Привет! — встала я перед ним.
— Ого, так ты со мной разговариваешь, — не глядя на меня, резко отозвался он и надолго приложился к пиву. — Отлично. Чего надо?
Настолько холодного приема я не ожидала, но виду не подала.
— Тебя давно не было в больнице.
На меня уставились красные, воспаленные глаза.
— А зачем? Его там больше нет. Он, черт возьми, умер.
Я смотрела на него.
Джош покачал головой и отвернулся.
— Чего тебе надо? Хотела убедиться, что у меня все хорошо? Плохо у меня все, мать твою. Мой лучший друг умер. Любимая женщина, черт бы ее побрал, не хочет со мной говорить.
Он схватил со столика пробку от бутылки и швырнул через всю комнату. У меня начинался приступ ОКР.
— Это все ради тебя, — прошептала я.
— Не надо ради меня, — огрызнулся он. — Все это не ради меня. Ты мне нужна, но тебе плевать. Уходи. Вали отсюда.
Мне хотелось забраться к нему на колени. Рассказать, как сильно я скучаю, что больше никогда его не брошу. Хотелось заняться с ним сексом и больше ни на секунду не расставаться, а еще навести, наконец, здесь порядок.
Но я просто стояла.
— Я никуда не уйду. Нам надо обсудить происходящее в больнице.
Он резко поднял на меня глаза.
— Я хочу обсуждать только то, как мы любим друг друга, а ты противишься этому. Или как ты неделями избегаешь и игнорируешь меня. Вот о чем я хочу поговорить, Кристен.
У меня задрожал подбородок. Я развернулась, пошла в кухню и достала из-под раковины мешок для мусора. Начала складывать туда пустые контейнеры и пивные бутылки.
— Вставай, — бросила я через плечо. — Прими душ. Побрейся. Или не брейся, если сменил имидж. Только очнись уже наконец.
Руки затряслись. Вдруг накатила слабость. Еще когда искала Джоша в части, у меня закружилась голова и меня бросило в жар. Но я пересилила себя и продолжила запихивать в мешок мусор.
— Чтобы Брэндон мог стать донором органов, в ближайшие дни его надо отключить от аппаратов. Но родители против, а у Слоан нет права голоса. На тебя вся надежда.
Он взял меня под локти, и от его прикосновения по телу прошла дрожь.
— Кристен, перестань.
Я развернулась.
— Да пошел ты, Джош! Тебе нужна помощь, и я помогаю!
И на смену внезапно накатившей злости вдруг неожиданно пришла грусть. Скобы, крепко скреплявшие меня изнутри, разъединились, и чувства, словно вода, прорвавшая плотину, хлынули наружу. Покатились слезы. Я не понимала, что происходит. Силы, которые столько дней держали меня на плаву, рядом с Джошем вдруг иссякли.
Я бросила мешок с мусором к его ногам, закрыла лицо руками и всхлипнула. Он обнял меня, и я окончательно раскисла.
— Я не могу не убирать, у меня в голове живет какое-то чудище, и я по тебе скучаю, и Слоан вся расклеилась, а родители не хотят отключать Брэндона от аппаратов, поэтому его органы тупо гниют. У меня не получается проводить пылесосом ровные полосы по ковру, а Каскадер в приюте, и я не видела его уже несколько дней, поэтому дай мне просто прибраться в этой чертовой квартире!
Не знаю, сколько он из всего сказанного расслышал, если вообще хоть что-нибудь. Я ревела навзрыд и сама с трудом себя понимала. Он просто обнимал меня и гладил по волосам, и впервые за последние недели мой велоцираптор стал успокаиваться.
Рядом с Джошем я становлюсь слабой. Или сильной. Защитный механизм не срабатывает, и все встает с ног на голову. Когда во мне бушует зверь, я хотя бы могу собраться с духом и сделать все, что от меня требуется. А сейчас в голове царит полная сумятица.
Хорошо, что это моя сумятица.
Как у него это получается? Он сумел пробудить дремлющие уголки моей души. Он прорвался через меня штормовой волной, и за ним хлынули чувства.
Я взяла воду.
И в тот же миг что-то подсказало мне, что если позволить, то он не даст мне утонуть. Ни с кем еще я не чувствовала себя такой беззащитной и такой защищенной одновременно.
Меня бросило в жар, пробила дрожь. Хватая ртом воздух, я вцепилась ему в рубашку и держалась, пока не успокоилась. Он так крепко прижал меня к себе, что я ни за что бы не упала.
— Я не могу тащить их всех на себе, — прошептала я.
Его грудь дрогнула.
— Мне кажется, ты и себя-то тащить не в силах…
Я хмыкнула.
— Пожалуйста, Джош. — Я подняла на него глаза, руки дрожат, прижаты к его груди. — Пожалуйста, ты должен вмешаться. Поговори с его родителями. Они прислушаются к тебе.
Он смотрел на меня так, будто мои слезы доставляли ему нестерпимую боль. Его тоскливый взгляд словно лезвием резал мне по сердцу. Печальные глаза, опустившиеся губы, хмурые брови.
Он любит меня почти так же, как люблю его я, и я знаю, что заставляю его страдать. Он думает, что меня ему будет достаточно. Но это не так. Как я могу заменить полдесятка детей, о которых он так мечтает? Это невозможно. Так не бывает. В этом нет логики.
Он пальцем стер слезу с моей щеки.
— Хорошо, — прошептал он, — я схожу. Только ты сядь, пожалуйста. Брось эту уборку. — Он чуть наклонил голову и заглянул мне в глаза. — Все хорошо? Ты вся дрожишь.
Джош прижал мою руку к своей груди, чтобы унять дрожь, и от близости с ним я впервые за последнее время почувствовала себя нужной.
— Я в порядке. — Я сглотнула слезы. — Только поторопись, ладно?
Он смотрел и смотрел на меня, будто пытался запомнить каждую черточку моего лица или хотя бы просто побыть со мной лишнюю секунду. Затем повернулся и пошел в ванную.
Джош ушел, и с меня будто сняли одежду, я будто оказалась одна под открытым небом.
Я скучала по нему. И время меня совершенно не лечило. Наоборот, становилось только хуже. Мое сердце, словно заброшенный дом, каждый день поливало дождем, от которого протекала крыша, затапливало комнаты, разбивались окна, и от этого постепенного разрушения я все больше и больше слабела, становилась все ближе и ближе к развалу.
В ванной зашумела вода, я оглядела квартиру и начала заводиться с новой силой.
По крайней мере, я могу сделать для него хотя бы это. Могу привести здесь все в порядок. Постирать белье и одеяла. Освежить комнату, внести уют, чтобы ему было приятно здесь жить. Сделать то, на что сам он сейчас был попросту неспособен.
Я ринулась в бой. Сдернула с кровати белье, распахнула окна. Когда очередь дошла до посуды, у меня внезапно закружилась голова.
