— Сегодня в «Малоуне» вечер, посвященный Тарантино. Хочешь сходить? К тому же в животе начинает урчать. — Холодильник оказался пуст, поэтому мы съели бургеры, принесенные несколько часов назад. Я взглянула на «Фитбит»
[12]: — Правда, минут через десять надо бы уже выйти.
— Без проблем. — Джош взял меня за бедра. — Брэндона со Слоан пригласим?
— Они собирались ужинать в «Луиджи», — отклонила я предложение. — Так что будем вдвоем.
Он слегка дотронулся до моих губ, глаза излучали тепло.
— Значит, свидание. Идем.
Конечно, это было не свидание, но что толку спорить. Все равно он, как обычно, закатит глаза и скажет, что просто так выразился, а вовсе не собирался мне навязываться. Все предсказуемо.
Я всей душой желала, чтобы это было свидание.
Джош взял пикап и поехал следом, ко мне, чтобы я переоделась и выгуляла Каскадера. Чтобы можно было выпить, в бар мы отправились на «Убере».
По дороге в «Малоун» я решила проверить почту.
— Подожди, пока не остановимся. Иначе укачает. — Он смотрел, как я нажимаю кнопки.
— Не укачает.
— Укачает. Если на ходу смотреть в экран, начинает тошнить.
— Только если за рулем ты, потому что ты водишь как сумасшедший. — Я отвечала на заказ по свитерам для мопсов. — Резко тормозишь, резко газуешь, резко поворачиваешь. И при всем при этом совсем не материшься.
Он засмеялся.
— А материться-то зачем? И как это сказывается на манере вождения?
— Если на дороге тебя все устраивает, значит, ты просто невнимательный водитель.
Краем глаза я заметила ямочки у него на щеках. И, не отводя взгляда от телефона, улыбнулась. Затем сглотнула. Меня и в самом деле слегка замутило. Я положила телефон на колени и закрыла глаза.
— Я же говорил, — послышался его голос. — Ты все время упрямишься.
— Не все время. Иногда еще сплю. И вообще ты почти ничего не знаешь о моей жизни.
Он захохотал.
— Вообще-то знаю. Я все о тебе знаю.
Я хмыкнула.
— Ну да, конечно.
— Не веришь? Я знаю, что ты за раз можешь съесть целую упаковку шоколадного печенья.
— А кто не может? — фыркнула я.
Он продолжил:
— Я знаю, что ты любишь почесать спину после того, как снимаешь лифчик. Настроение у тебя будет лучше, если спать ты ляжешь в полдвенадцатого, а проснешься в семь, чем если отправишься в постель в полпервого, а встанешь в восемь. Любимый цвет — фиолетовый. Любишь, как пахнут гвоздики, но терпеть не можешь, когда мужчины дарят цветы, так как считаешь такой подарок пустой тратой денег…
Я приоткрыла один глаз и посмотрела на него. Он говорил, обращаясь к окну и наблюдая за дорогой.
— Ты споришь, даже если знаешь, что неправа. А когда права, не будешь ничего доказывать. Ты терпеть не можешь делиться едой, хотя сама постоянно таскаешь из моей тарелки. Вот почему я всегда заказываю двойную порцию картошки фри. — Он повернулся ко мне и улыбнулся. — И ты скорее будешь упрекать меня в неумелом вождении, нежели признаешься, что тебя тошнит из-за телефона. Видишь? — Он вопросительно поднял брови. — Я все о тебе знаю.
Мне казалось, что сердце мое сейчас разорвется. Он и впрямь знал обо мне все. Он внимателен ко мне. И я его знала. Вдоль и поперек.
По его плечам я могла сказать, как прошла смена, и понимала, надо ли ему выговориться и пожаловаться мне на то, какой ужасный вызов они сегодня приняли. И всегда слушала, как бы тяжело это ни было.
Если он молчит, значит, устал. В «Баскин-Роббинс» неизменно выберет фисташковое мороженое, а в «Колд Стоун», наоборот, сливочное. Он любит Каскадера, хотя никогда в этом и не признается. Как никогда не признается и в том, что ему нравится, когда я его подкалываю. Это видно по блеску в глазах.
Я также знаю, что ему хочется, чтобы сыновей было больше, чем дочек. Что первого мальчика он назовет Оливер, а девочку Ева. Всех своих детей он будет учить охотиться и уже накупил детской камуфляжной одежды. А кроватки он собирался мастерить сам из тех деревьев, что растут рядом с домом бабушки и дедушки в Южной Дакоте.
Он мечтал как минимум о пяти малышах, но надеялся на девять. И верил, что у всех детей будут фирменные коуплэндские ямочки и вихры.
Я тоже в это верила. И желала, чтобы все его мечты сбылись.
Да. Я знала его. Знала очень хорошо.
* * *
В викторине мы заняли первое место. И получили в подарок две футболки с логотипом «Малоун».
А потом сидели за столиком в самом темном уголке бара, на диванчиках с потрескавшейся кожей, пили пиво и ели крылышки со знаменитым сырным соусом от «Малоун». На видавшей виды сцене музыканты вживую исполняли Wonderwall
[13]. «Малоун» был обыкновенной забегаловкой. За то время, пока мы сидели, случились две драки. Отличное развлечение — поинтереснее, чем живая музыка.
В торговом автомате я на двадцать долларов набрала липовых татуировок, и мы облепили ими все руки и хохотали над посетителями бара.
— Ну, ладно, — Джош прижал к моему плечу влажную салфетку, чтобы приклеить татуировку, — в чем бы ты точно стала призером, будь это олимпийским видом спорта?
Я убрала салфетку, аккуратно сняла тыльную часть наклейки и с довольным видом посмотрела на новую розочку.
— В сарказме.
Он засмеялся, и глаза его засияли морщинками-лучиками.
— Теперь моя очередь. — Я наложила якорь на роскошный бицепс Джоша. — Место у окна или в проходе?
Он смотрел, как я похлопываю по влажной салфетке.
— Посередине. Тогда ты сможешь сесть, где захочешь, а я в любом случае буду рядом.
Уф! Какой мужчина. Какая самоотверженность.
Он произнес это так обыденно, будто мои желания превыше всего, и по-другому быть не может. Мои губы сами собой расползлись в улыбке, и мы пару секунд просто не сводили друг с друга глаз.
Со мной ему хорошо. Он счастлив. Интересно, без меня ему так же здорово? Весело ли он проводит время с друзьями или напарниками?
Или на свидании с другой женщиной?
Я — нет. Даже со Слоан. С Джошем все по-другому. Просто по-другому.
Сколько еще таких чудесных дней у нас впереди? Через несколько недель все закончится. Я буду восстанавливаться после операции, он уже будет далеко. Свадьба ничего не изменит. Я уже взяла обратно Мигеля. Каким бы дураком тот ни был, но Джошу надо было найти замену. Мигель уже знаком с работой, к тому же у него свой гараж, и нам практически не придется встречаться.
