Мы не в силах были держаться дольше. Только не сейчас.
Уже через несколько секунд от его мощных толчков меня перехватило спазмом. Мои стоны заставляли его двигаться еще быстрее, и, тяжело дыша, он кончил в меня.
Джош обмяк, мы схватились друг за друга, пытаясь восстановить дыхание, его покрывшийся испариной лоб прижался к моему. Только спустя минуту ко мне вернулась способность говорить:
— Я думала, ты болеешь. Симулянт.
Моя грудь дрогнула от его смеха.
— Мой хитроумный план сработал — ты пришла.
Я засмеялась; он снова обнял меня, улыбнулся и нежно поцеловал. Я чувствовала, как бьется в его груди сердце.
Я люблю тебя, Джош. Как я хочу тебе в этом признаться. Как я хочу, чтобы ты навсегда был моим.
Ужасная мысль пронеслась в голове: как же я буду жить, когда придет время расставаться? Нам осталось всего полторы недели, и я буду наслаждаться каждой секундой. Впитывать, бережно хранить.
И надеяться, что этих запасов мне хватит до конца жизни.
* * *
Мы несколько часов не вылезали из постели. В моем доме о таком и помыслить было нельзя. У меня всегда находилась куча причин незамедлительно переключаться в дружеский режим. Проверить почту, отправить посылку, обработать заказ. А как только мы оказывались вне кровати, начинали действовать правила, согласно которым проявлять чувства категорически запрещалось. Но здесь никаких других дел, кроме как валяться под одеялом, не было. Ни дивана, ни телевизора у Джоша не имелось, поэтому нам не оставалось ничего иного, как лежать в постели, что технически, по моим же собственным правилам, позволяло и целоваться, и обниматься, и все остальное.
Мне нравилась такая недоработка. И я старалась ухватить каждую секунду.
Джош, кажется, тоже не возражал. Весь день мы занимались сексом. После первого спринта последовал затяжной, неспешный марафон с пылкими поцелуями и нежными укачиваниями, плавно переходящими в смех и шутливую возню: Джош безжалостно щекотал меня до тех пор, пока не перевернул на живот. Немного отдохнув, мы снова до изнеможения занимались сексом и снова лежали, сложив друг на друга ноги, и болтали о том, что произошло за эти две недели. Джош рассказывал о командировке, о том, с каким удовольствием он работал в лесу, как был счастлив оттого, что никому не надо оказывать медицинскую помощь. Как прекрасен национальный парк «Секвойя» и как понравилась бы мне группа, которая играла в местном баре, где они проводили все свободное время.
Я рассказала ему о свадебных хлопотах, о том, что пришлось отказаться от крупного заказа для большущего особняка и что Каскадер в очередной раз цапнул парня из FedEx.
Слава богу, не зашла речь о звонке из Вегаса. Видимо, обо всем забыл.
Джош провел пальцем по моей щеке.
— Что-то меня жажда замучила. Ты не хочешь пить? Я принесу.
— Воды, если можно.
Он встал — я приподнялась на локтях, чтобы посмотреть, как он голый пойдет на кухню. Великолепный, упругий зад. Боже, какое потрясающее тело.
В отличие от моего.
В скором времени мне и самой предстояло голышом идти в ванную, но щеголять с распухшим животом совсем ни к чему. Вся одежда разбросана по комнате. Футболка вообще черт знает где.
Я села, натянув на грудь простыню, и стала оглядываться в поисках подходящего прикрытия. На глаза попалась толстовка с фирменной эмблемой пожарных Бербанка, она свисала с одной из близстоящих коробок. Я наклонилась и успела схватить ее до того, как он повернулся ко мне лицом.
— Не возражаешь, если я ее надену? — Я уже начала натягивать я кофту, не дожидаясь ответа. Уткнула нос в горловину, глубоко вдохнула и закрыла глаза.
Джош забрался обратно в постель, передал мне стакан с водой.
— Можешь оставить себе, если хочешь, — растянулся он в улыбке.
— Правда? — О боже, я никогда не буду ее стирать. Буду носить как напоминание о его теплых объятиях. — Уверен? Ты ступаешь на скользкую дорожку, Джошуа. Все начинается с толстовок. Потом я буду таскать у тебя футболки, потом куртки. — Я попила воды, поставила стакан у кровати и снова устремила взгляд на него.
Он наклонился и поцеловал меня, лицо сияло от счастья.
— Уверен, — прошептал Джош, не отрываясь от моих губ. — Забирай все, что хочешь.
Удивленная, я подняла глаза.
— Чему ты радуешься, я же лишаю тебя имущества?
— Просто мне очень нравится, когда ты зовешь меня Джошуа, — продолжал он улыбаться. Запустил пальцы мне в волосы, немного потрепал и нежно поцеловал в лоб.
Все его слова и действия были пропитаны какой-то душевностью и близостью, поэтому я поторопилась сменить тему:
— Что это, Джошуа? — На перевернутой вверх дном коробке, которая служила прикроватной тумбочкой, лежала потрепанная книга «Под пылающим небом»
[11]. Я взяла ее и откинулась на спину. — Не знала, что ты любишь читать.
Он сполз пониже и пристроился рядом со мной, удерживаясь на локтях.
— Люблю почитать о пожарах.
— Интересно? О чем она? — Я перелистывала страницы. — Не прочтешь мне главу?
Он взял книгу и перевалился на другую сторону кровати.
— Про огненную бурю в Миннесоте, которая пронеслась там в 1894 году. — Джош снова повернулся ко мне, на носу у него сидели очки.
Я удивленно уставилась на него, а он, не обращая внимания, переворачивал потрепанную страницу и одновременно пытался усесться поудобнее.
— Да ну тебя, — не сводила я с него глаз.
— Что такое? — отвлекся он от книги.
— Ты носишь очки?
— Только когда читаю. А что?
Не успела я подумать, что обаятельнее быть просто невозможно, как он тут же нацепил эти проклятые очки.
— Это, наверное, какая-то шутка, да? Нельзя же возбуждать меня еще больше. Я тебе запрещаю.
Он отложил книгу на колени и воззрился на меня.
— Значит, любишь очкариков, а? — Его брови так и подпрыгивали. — Если хочешь, в следующий раз надену.
Я захихикала.
— Надень.
Джош снял очки, потом водрузил их обратно. Глаза увеличились.
— Ух ты. Да ты, оказывается, красавица!
Я засмеялась, отодвинула книгу в сторону и забралась верхом на его колени. Толстовка задралась на бедра. Я обхватила ладонями его лицо и начала осыпать поцелуями. Он закрыл глаза и полностью доверился мне, сияя, как маленький счастливый ребенок.
