Я скучала.
Боль пронзила меня. Как же давно мы не виделись, и почему-то время совершенно не лечило, как это бывало с Тайлером.
Тайлер тускнел. Тускнел всегда, хоть мы и болтали по телефону, по «Скайпу», переписывались. А Джош, наоборот, становился все ярче. И чем дольше я жила без него, тем глубже проникала боль.
Надеюсь, у самого Джоша все было не так. Я уповала на то, что за время нашей разлуки он охладеет ко мне, потому что и дальше держать оборону я не смогу. Слишком сильно мне его не хватало, слишком мало времени осталось нам двоим.
Что со мной будет, когда все закончится, когда после свадьбы я скажу ему, что больше не хочу его видеть? Я этого не переживу.
Я снова вернулась к ленте, и настроение сразу упало.
У него было полно фотографий с племянницами и племянниками. Вот он в больнице с новорожденным на руках. Вот катает кого-то на загривке. А вот лежит по шею в песке на каком-то пляже, а рядом два очень похожих на него сорванца с красными пластиковыми лопатками.
— Ты и вправду любишь детей. — Это было скорее утверждение, нежели вопрос.
— Приезжай в Вегас. Давай поженимся.
Я фыркнула. Черт, он и впрямь выпил лишнего.
— И затмим собой Брэндона и Слоан?
— Да ладно тебе. Почему нет?
— Ты сколько выпил?
Опять икание.
— Ты мой единорог.
Я глупо улыбнулась. Да уж. Совсем рассудка лишился.
Но он продолжал:
— Когда встречаешь единорога, надо на ней жениться. Я без конца о тебе думаю. Ты когда-нибудь думаешь обо мне?
Всегда.
— Каждый раз, когда хочется потрахаться.
Он смолк. Возникла какая-то неловкая пауза. Как будто его разочаровали мои слова. По крайней мере, мне так показалось. Я терпеть не могла врать.
— Кристен… Кажется, меня сейчас вырвет.
Я захлопнула крышку ноутбука. Комната снова погрузилась в темноту, я села и наклонилась головой к спинке кровати. Джош никогда не вспомнит этого разговора. Он слишком пьян.
— Джош?
Прошло немало времени, пока в трубке послышалось неразборчивое:
— Да?
Я глубоко вздохнула.
— Я постоянно о тебе думаю. Я скучаю, когда тебя нет рядом.
— Правда?
— Правда.
Как же приятно было сказать это вслух. Сказать ему. И плевать, что он в стельку пьян и ничего не вспомнит, но мне надо было произнести эти слова хотя бы раз, освободиться от них.
Я заговорила тише:
— Когда тебя нет рядом, во мне будто образуется пустота. Я думаю о том, что ты делаешь. С кем ты. Я по сто раз читаю твои сообщения. — Сердце бешено стучало. — Мне очень хотелось ответить, что я тоже скучаю, только нельзя. Но я скучаю. Последние две недели — настоящая пытка для меня.
Он застонал, и я услышал какой-то металлический скрежет. Видимо, подтянул к себе мусорное ведро.
Я вздохнула.
— Джош, не вырубись там. Возвращайся в номер.
— Не. Я хочу с тобой поговорить, — сплюнул он. Все мои слова пролетели мимо него.
Мы немного помолчали.
— Джош? — проверила я, в порядке ли он.
— Бери Слоан и приезжайте завтра. Давай поженимся. Ну, давай.
Я улыбнулась.
— Я не могу выйти за тебя.
Сплюнул.
— Почему? Я буду хорошим мужем. Я буду заботиться о тебе. Я буду отличным отцом.
Я отдернула трубку, мое горло внезапно сжалось, и я чуть не всхлипнула. Собравшись с силами и стиснув зубы, я снова поднесла телефон к уху.
— Знаю, что будешь, — прошептала я. — Поэтому и не могу.
Опять тишина.
И вдруг темноту пронзили слова:
— Я люблю тебя.
По щекам текли слезы, комок в горле грозился вот-вот лопнуть.
— Я тоже тебя люблю.
И телефон замолчал.
Глава двадцать седьмая
Джош
Я тоже тебя люблю.
Я попытался припомнить, что такое страшное должно произойти в жизни человека, чтобы он моментально протрезвел. Убийство. Жуткая авария.
Кристен, говорящая, что любит меня.
Я не забыл.
Брэндон готов был сию минуту валить из Вегаса. Вообще-то мы собирались остаться здесь еще на ночь, но мальчишника с Шоном с лихвой хватит на всю жизнь. Мы еле встали, голова с похмелья трещала, вернулись в отель, помылись, сложили вещи, зашли в салон «Веризон»
[9], где Шон купил нам новые телефоны, и отправились домой.
Приехали в полночь.
Мне не терпелось увидеть Кристен. Она меня не ждала, я ей не звонил. Поэтому решил заявиться завтра с утра и устроить сюрприз. Схвачу ее на руки и буду целовать, нравится ей это или нет, а потом мы поговорим о том, что она сказала вчера. Я больше не хочу играть в ее игры.
В первый раз за многие месяцы сердце мое пело и плясало. Сон никак не шел, настолько я был возбужден предстоящей встречей. Надо было прямиком рвануть к ней. Я встал пораньше и вышел из дома до восхода солнца, мечтая успеть понежиться с ней в кровати.
Но когда в семь утра подъехал к дому Кристен, на подъездной дорожке стоял пикап. Словно холодной водой, меня окатила реальность.
Руки так вцепились в руль, что побелели костяшки пальцев. Мозг отказывался верить глазам.
Я достаточно часто здесь ночевал, чтобы знать наверняка: никакого пикапа быть не может, тем более в такую рань.
Сюда никто никогда не приходил. Никаких посетителей. А из всех друзей Кристен пикапы водили только мы с Брэндоном.
Получается, у нее кто-то был. Она думала, что меня еще нет в городе, поэтому пригласила к себе мужика.
Он ночевал у нее.
Так вот, значит, чем она занималась, пока я был в командировке? Вот почему не отвечала на звонки?
До меня наконец дошло, на что я подписался.
Отвращение, гнев, боль, разочарование настигли меня и камнем застряли в груди. Выступили слезы, и я потер уголки глаз, разозлившись на себя за то, что вдруг решил, будто нужен ей.
Я сдал назад, отъехал чуть дальше от дома и остановился. Мозг судорожно соображал. Мне хотелось побежать, выбить чертову дверь и хорошенько вмазать этому уроду, кем бы он ни был.
