Я посмотрела на рояль. У меня не было никакого желания воспроизводить тот день. Не было желания играть для него, играть в его игры.
Я хотела одного: пойти домой. К Джошу.
Мы молчали, из открытой двери доносился далекий плеск волн.
Тайлер взял меня за руку.
— Крис? — Он наклонил голову, заглядывая мне в глаза. — Сыграешь для меня? Пожалуйста? В последний раз?
Последний раз.
Вот оно. Так мы простимся.
Так все начиналось, и так все закончится. Я буду сидеть за роялем, а он — наблюдать за моей игрой. Отличный конец. Хорошо, что все так сложилось. Хорошо, что он приехал и мы сказали друг другу то, что должны были сказать. Хорошее завершение.
Я внимательно посмотрела на него.
— Так и быть, Тайлер. В последний раз.
Я села и пробежала пальцами по инструменту. Через занавески дул прохладный, соленый океанский бриз, я набрала в легкие воздуха и нажала на клавиши.
В ту же секунду сознание растворилось. Я не замечала Тайлера, сидящего где-то рядом, я не понимала, какую мелодию выбрали пальцы, не знала, как долго играла. Пятнадцать лет упорных занятий сделали свое дело.
С последними нотами транс развеялся. Я опустила руки на колени и увидела Тайлера: на его губах светилась нежная улыбка, а в глазах блестели слезы.
Он протянул руку, взял меня за подбородок и поцеловал.
Нежно и осторожно, в сомкнутые губы. И я, словно воздушный змей, увлекаемый легким ветерком все выше и выше в небо, всем телом прильнула к нему. Руки сами обвились вокруг шеи, и темные, забытые уголки памяти вновь наполнились формой и вкусом его губ.
Я вспомнила его. Я вспомнила нас.
Но он не был Джошем.
У него была щетина. Он был слишком высок. Сердце мое бешено колотилось, но не тянулось к нему.
Хватит, одного раза достаточно. Видимо, я перепутала это чувство с любовью.
Но теперь все встало на свои места.
Он отпрянул, все еще поглаживая мою щеку. Я смотрела на него, и отчаяние овладевало мной.
Мне так хорошо сейчас, и лучше уже никогда не будет.
Если Тайлер не может затмить Джоша, не сможет никто. И я заплакала, заплакала от безысходности.
Он гладил большим пальцем мой подбородок, и в его глазах тоже стояли слезы. Наверное, он подумал, что этим поцелуем ему наконец удалось растопить мое сердце. Может быть, и так. Но не для него.
— Я люблю тебя, Крис. И всегда буду любить, — прошептал он. — Прости меня, прошу.
Я отвернулась, смахнула с щеки слезу.
— Я прощу тебя, но и ты прости меня.
Он обнял меня за плечи и прижался ко мне щекой.
Наши объятия были полны потерь, сожалений и неопределенностей.
Тайлер был одним из сценариев моей жизни. Одной из дорог на моем пути. Но я настолько сбилась с курса, что даже не понимала, в какую сторону нужно двигаться. Ясно было одно: впереди тупик.
И добравшись до конца, я останусь одна.
— Кристен, ты слышала когда-нибудь о красной нити судьбы? — раздался сверху голос Тайлера.
— Нет, — всхлипнула я.
Он развернул меня лицом к себе.
— Я учу китайский. — Он заглянул мне в глаза. — Много узнал о китайской культуре. И одна история запала мне в душу.
Тайлер большим пальцем аккуратно стер слезу с моей щеки.
— По китайской легенде, мизинцы двух влюбленных связаны невидимой красной нитью. Тем, кто связан этой красной нитью, с самого рождения суждено любить друг друга, где бы они ни жили и кем бы ни были. Нить может растягиваться, запутываться, но никогда не рвется.
Он не сводил с меня глаз.
— Мы связаны с тобой, Крис. Неважно, как далеко мы друг от друга, ты моя половина. Я растянул нить, я запутал ее, прости меня. Но она целая, Крис. Мы все еще связаны.
Тайлер замолчал. Он всегда так делал по телефону, когда собирался обрадовать меня хорошей новостью.
Вдруг он вынул из кармана миниатюрную коробочку, обтянутую черным бархатом, и открыл крышку.
Я замерла. Боже мой.
— Выходи за меня.
Глава двадцать третья
Джош
Закончив последний заказ, оставленный Кристен, я никуда не ушел. Решил остаться до ее возвращения.
Хотел убедиться, что она вернется.
Ожидание было невыносимым и причиняло физическую боль. Грудь ныла так, будто сердце попало в медвежью ловушку. Голова раскалывалась от мыслей. Где они? Разговаривают в ресторане? Или в гостинице, в его постели, занимаются сексом?
Нет. Она на это не способна. Вчера ночью Кристен еще была со мной. Она не способна на это, правда ведь?
Черт, одна мысль о том, что он держит ее за руку, уже сводила меня с ума.
Он приехал, чтобы забрать ее, — никаких сомнений. Единственное, чего я не знал: как поступит она.
Сердце мое рвалось на куски, когда я смотрел на отъезжающий внедорожник.
Но кто я такой? Какое право я имею расстраиваться? Он был тем самым человеком, из-за которого она так страдала все последние дни.
Он был тем человеком, а я был никем.
Я мерил шагами гараж. Мерил шагами дом. Впервые я остался здесь один, без нее, и из-за этой пустоты беспокойство только нарастало, усиливалось чувство несправедливости. Я вышел на улицу, подальше от осиротевшего дивана.
В животе урчало, но аппетита не было. Даже Каскадер Майк был сам не свой. Не переставая скулить, он поглядывал на подъездную дорожку и кругами ходил за мной по мастерской, будто стал свидетелем похищения хозяйки и злился на меня за бездействие. Мне стало жаль щенка, я посадил его в переноску и всюду носил с собой.
Шесть часов вечера.
Семь.
Восемь.
Оставаться дольше означало бы признать, что я дожидался ее. Я никогда не работал после девяти. Но уйду сейчас и никогда не узнаю, во сколько и в каком настроении она вернулась. Счастливая? Грустная? Завтра, в той же самой одежде?
А что, если он не бросит ее одну? Что, если останется ночевать? Бьюсь об заклад, этот урод будет рад утереть мне нос. И даже сделает круг почета.
От звука проезжающих автомобилей сердце подпрыгивало, и я каждый раз выглядывал на дорогу.
Может, лучше уйти. Видеть их вдвоем не было никакого желания. Тогда я сказал себе: не вернется до девяти, уйду. Потому что чем дальше, тем выше вероятность, что они проведут ночь вместе — здесь или где-то еще. В любом случае, лучше мне этого не знать.
Наконец, в 20:17 к дому повернул темно-бордовый «Ниссан».
