— В чем дело, Брэд? Что-то не так? Ему хотелось накричать на Дженни, завопить, сказать, что он не может. Вот и все.
— Ты сердишься на меня?
Неужели она всегда будет такой слезливой?
— Я не сержусь на тебя, Дженни, — сказал он и перекатился на спину.
Брэд смотрел вверх, на потолок комнаты в мотеле. Зачем он вообще привез ее сюда? Он почувствовал, как ее рука неуверенно заскользила по его животу и спустилась вниз, к паху.
— Не надо, — сказал он. И услышал тихие рыдания — ощущение, будто пнул ногой щенка. Он повернулся на бок лицом к ней, своей невесте, женщине, на которой собирался жениться и с которой должен провести всю оставшуюся жизнь.
— Послушай, Дженни, мне жаль. Просто дело в том, что сейчас мне приходится думать о стольких вещах. Это не имеет никакого отношения к тебе, слышишь?
Дженнифер кивнула, соглашаясь. Она размышляла, не хочет ли он, чтобы она легла на него сверху. Брэд очень любил такую позу, но она не решалась. И лишь сказала тихо:
— Думаю, мне лучше принять душ. Через час надо возвращаться в дом твоей бабушки.
Брэд издал фырканье, ощутив облегчение, когда она встала с постели и направилась в ванную. Ему хотелось бы поговорить с кем-нибудь. Ивен бы, как всегда, понял. Но сейчас Ивен в Греции и, вероятно, трахает какого-нибудь молодого человека, которого ему нетрудно найти при тех деньгах, которые Лоретта заплатила ему за то, чтобы он исчез с горизонта.
"Тебе и Тренту следует поменяться местами”. Так сказала Кэтрин. Пусть Трент вернется сюда и поступит под надзор бабушки, пусть она направляет его своей старческой рукой. Почему бы и нет? Ведь он, Брэд, не беден, он может слинять и делать все, что ему вздумается.
Теперь не осталось даже приятной мысли о том, что он может сокрушить Элизабет. Все источники утечки информации были перекрыты. Конечно, он сам управлял своими компаниями, но теперь оказался в подчинении Элизабет в такой же степени, как и у бабушки. Последние несколько месяцев он дрейфовал, ничем особенно не занимаясь, просто существовал, не более того.
Брэд поднялся со смятой постели. Он слышал, как выключили душ в ванной. Только бы Дженни не вышла из ванной голая — ему этого сейчас не вынести.
Да, он разорвет эти путы. И для начала избавится от власти бабушки. Когда Дженни, закутанная в полотенце, появилась из ванной, он ей улыбнулся.
В свете канделябров сверкала бальная зала в особняке Дикерсонов в Бэк-бей. Роскошные туалеты гостей ошеломляли так же, как мириады украшений из цветов. Шум действовал успокаивающе. Поблескивали драгоценности — мужчины и женщины танцевали под звуки джаз-банда. Кэтрин, пожимая руку миссис Дикерсон, прошептала:
— Благодарю, что позволили мне приехать, ведь я предупредила вас в последнюю минуту. Вы очень добры.
— Разумеется, моя дорогая. Я очень рада. Как ваша бабушка?
— Прекрасно.
За спиной Кэтрин появилась еще одна пара, и миссис Дикерсон похлопала Кэтрин по руке:
— Веселитесь, моя дорогая. Вы знакомы со многими из гостей.
"О да, — подумала Кэтрин, медленно входя в бальную залу, — но есть только один человек, которого я хочу видеть, которого я должна видеть”.
Она приняла бокал шампанского с предложенного ей слугой Дикерсонов серебряного подноса и отпила глоток.
Кэтрин заметила Аманду Монтгомери, окруженную группой гостей. Аманда стояла в центре. Роуи рядом не было, вот он, в группе бизнесменов, беседовавших возле пальмы в кадке в дальнем углу. Он выглядел очень солидным, очень надежным, и Кэтрин поняла, что появилась здесь не зря. Поставив пустой бокал на поднос, начала пробираться к нему сквозь толпу.
Кэтрин мягко положила руку ему на плечо. Он обернулся, не закончив фразы, на его лице явственно прочиталось удивление, но было там и что-то еще. Роуи пристально смотрел на нее.
— Простите, джентльмены, — сказала Кэтрин непринужденно, — я заберу мистера Чалмерса потанцевать.
— Что за нелепый сюрприз. Можно спросить, что вы здесь делаете?
Видно было, что Роуи не до веселья. Он не мог спорить со своим внутренним голосом, говорившим ему, что Кэтрин хороша, настолько хороша, что ему захотелось утащить ее из бальной залы на балкон и заняться с ней любовью. Нелепая, идиотская мысль.
— Меня пригласили. Неужели вы не можете просто поздороваться со мной, Роуи? Как если бы были рады меня видеть?
Кэтрин положила руку ему на плечо, а другую вложила в его ладонь.
— Потанцуем, — сказала она, прижимаясь к нему.
Он начал машинально двигаться в такт музыке.
— Кэтрин, если ты не прекратишь свои фокусы, мне придется махнуть на все рукой и уйти.
— Я так на тебя действую, Роуи?
— Сука, ты прекрасно знаешь, что делаешь.
— Давай танцевать, Роуи? Он вздохнул:
— Ну, что на этот раз, Кэтрин? Она откинула голову назад, чтобы видеть его лицо.
— Хочешь, я скажу тебе кое-что? Мне не с кем поговорить, нет никого, кому бы я могла довериться. Кроме тебя, как ни странно это может показаться.
— Чушь.
— Ладно. Я хотела тебе сказать, что пару дней назад говорила с Элизабет. Я извинилась перед ней, по крайней мере попыталась извиниться. Никогда не доводилось видеть ее такой удивленной.
Он посмотрел на нее в замешательстве.
— Зачем ты пошла к ней? Ты ведь ненавидишь ее смертельно.
— Нет, теперь уже нет. Мне надо было кое-что узнать, но она не сможет помочь. Хотя я уверена, что это только пока.
— О Боги, похоже, мир перевернулся вверх тормашками. Разве ты забыла, что она злая фурия, убившая твоего отца?
— Я ошибалась. Я была дурой. Он продолжал на нее смотреть.
— В таком случае мы оба дураки. А почему ты изменила мнение?
— Отчасти из-за тебя, но главным образом из-за Кристиана Хантера, и, наконец, окончательно меня убедил разговор с самой Элизабет. Думаю, мне просто нужно было все свалить на кого-нибудь, а Элизабет замечательно подходила для этой роли.
А теперь я не знаю, кто же убил отца, и подозреваю, что кто-то из нашей семьи…
Она осеклась, увидев через плечо Роуи Аманду, не сводившую с них глаз. Боже, если бы взглядом можно было убить…
Кэтрин спокойно сказала:
— Видишь, я больше не сука, а это значит, что ты больше не подонок.
— Прошлого не изменишь, Кэтрин.
— Не изменишь, но зато можно изменить будущее и научиться мириться с прошлым. Она едва заметно улыбнулась:
— Что-то подобное мог бы мне сказать доктор Хантер и, знаешь, вероятно, был бы прав.
Музыка прекратилась, а они все стояли неподвижно, глядя друг на друга.
