— И что же?
Так трудно стало находить нужные слова, нанизывая их одно за другим, составляя имеющую смысл фразу. Как она желала, чтобы с ней сейчас разговаривал Тимоти, а не Майкл. Сколько раз в прошлом случалось, что они просто обменивались взглядом и понимали друг друга без слов.
Майкл пожал плечами.
— Пока не знаю. Но мне представляется логичным, что АКИ хочет заполучить его компанию. Если помнишь, его имя уже всплывало несколько месяцев назад.
— Он продаст ее?
— Возможно. Харли взял огромный заем в банке Филадельфии, по крайней мере я слышал, что это так.
— Купи его. Если он продаст компанию, пусть продаст ее нам.
— Да, мама.
Джонатан искренно забавлялся. Майкл Карл-тон, знаменитый и скандально известный, перед ним во плоти и желает купить его компанию. Конечно, в пику Элизабет. Сделка, предложенная им, просто немыслима.
Майкл настаивал, хотя Джонатан сразу честно заявил:
— Я никому ее не продам, мистер Карлтон, обещаю вам.
— Но она перекупила ваш заем и потребует возмещения. Я знаю, в чем ваши текущие затруднения, мистер Харли. Вы даже не представляете, каковы возможности АКИ. Они…
— Я никому ее не продам, — твердо повторил Джонатан. — Поверьте.
Майкл готов был удовольствоваться этим обещанием, но что-то не давало ему покоя.
— Тогда почему вы ужинали с Элизабет в Нью-Йорке, в “Пируэте”?
Джонатан не очень удивился вопросу.
— Ваши возможности добывать информацию впечатляют, мистер Карлтон, — ответил он, и голос его был ровным и вежливым. — Я могу еще раз повторить, что не собираюсь продавать свою компанию. Как вы знаете, я основной держатель акций, контролирую компанию и собираюсь это делать и впредь.
Когда пятью минутами позже Майкл Карлтон ушел, Джонатан остался сидеть, глядя в пространство. Он занимался любовью, а точнее сказать, переспал с Кристиной и Холли после своего возвращения из Нью-Йорка и не получил никакого удовольствия. В этом была ее вина, чертовой бабы, которая, возможно, к тому же еще и убийца. Часом позже он покинул свой офис и отправился бегать трусцой, доводя себя до полного изнеможения.
Он вовсе не удивился, когда в конце дня Мидж сообщила ему:
— Босс, миссис Карлтон на линии, я хочу сказать, Элизабет Карлтон.
Он усмехнулся и взял трубку:
— Привет, Элизабет, в чем дело?
Руки Элизабет сами собой сжались в кулаки.
— Мистер Харли, мне стало известно о вашей встрече с Майклом Карлтоном.
— Верно.
Он услышал, как она судорожно втянула воздух, и добавил, желая подразнить ее:
— Кажется, один из шпионов Карлтона видел нас в “Пируэте”. Думаю, вам пора вычеркнуть этот ресторанчик из числа любимых. Придется вернуться к тако.
— Ну, и?..
— Я уверил Майкла, что не собираюсь продавать свою компанию никому, включая и вас, Элизабет.
Он услышал, как она, не сознавая, вздохнула с облегчением. Глаза его сузились, и он добавил почти нежно:
— Знаете, Элизабет, это чистая правда.
— Что бы вы сейчас ни говорили, мне все подойдет. Я только надеюсь, что вы не лжете, мистер Харли.
— Нет, не лгу. Как вы подозрительны, Элизабет.
— Не смейте называть меня Элизабет, черт бы вас побрал, — сказала она и бросила трубку.
— Что это вы свистите так, будто у вас нет никаких забот? — спросила Мидж, просовывая голову в кабинет. — Леди-дракон действует быстро. Да?
— Организация сети — вот как это называется, — ответил Джонатан невозмутимо. И рассмеялся.
— Вот мошенники! — откликнулась Мидж, удивляясь этому приступу веселья.
— Именно. А теперь, думаю, мне следует встретиться с этим мистером Дипом или Дропом?
— С мистером Дуном.
— Когда он будет здесь, проводи его ко мне, Мидж.
— Будет сделано, Крестный отец.
До свадьбы оставалось пять недель. Дженни тихонько напевала, водя пальцем по своему подвенечному платью, сотворенному из шелка и кружев и столь изысканному, что страшно было к нему прикоснуться. Платье от Шанель, На прошлой неделе Дженни летала с матерью в Париж на примерку. И теперь соскучилась по Брэду, очень соскучилась. Она не видела его почти две недели.
Дженни осторожно потянула за “молнию” на мешке для одежды и кивнула горничной.
— Отец дома?
— Да, мисс Дженнифер, мистер Хенкл в своем кабинете.
Дженни легонько постучала в дверь, потом тихо открыла ее. Она увидела отца на его обычном месте, за антикварным письменным столом красного дерева, но на нем не было очков и он не говорил по телефону — а то и другое было обычным, если он оставался дома.
— Папа, с тобой все в порядке?
Сенатор Чарльз Хенкл постарался взять себя в руки. Его нежная, милая, невинная дочь. Ха! Он почувствовал, как горло его сжимается от ярости при мысли о непристойных фотографиях. Отцу не полагается видеть свою дочь, свою единственную дочь, когда ее трахают. И кто это делал? Гомик! Он заставил себя заговорить с ней, ее простодушное лицо выражало беспокойство:
— Я чувствую себя прекрасно, Дженни. Где твоя мать?
Странно, подумала Дженни, останавливаясь. Он редко спрашивал о ее матери. Особенно днем.
— Я не знаю точно, — ответила она. — Видимо, занимается какими-то благотворительными делами, я что-то слышала про обед в связи с пожертвованиями в пользу “Гринпис”.
— О, — сказал сенатор Хенкл и откашлялся. — Ты чего-нибудь хочешь, Дженни? Я занят.
— Я хотела только сказать, что на уик-энд уезжаю к Карлтонам, в их дом на Лонг-Айленде. Не найдется ли у тебя времени, чтобы поехать со мной? Хотя бы на ужин.
— Нет! То есть я хочу сказать, что у меня нет времени, Дженни.
— В чем дело, папа?
Он боялся встретиться с ней глазами. Наконец, набрав побольше воздуха в грудь, спросил:
— Ты действительно хочешь выйти замуж за Брэда Карлтона?
Дженни удивленно заморгала:
— Конечно, папа.
— Ты.., ты его любишь?
— Конечно.
Чарльз давно смирился, что его дочь — бесхитростное создание, легко попадающее под чужое влияние. Податливая девочка, и то, что Карлтоны сотворили с ней и с ним, было омерзительно. Но что он мог поделать!
— Я думала, Брэд тебе нравится.
В ее тоне слышалось удивление и нерешительность, как у ребенка.
Перед его внутренним взором снова появились фотографии. Нет, Дженни не ребенок, по крайней мере тело ее было телом взрослой женщины, и молчаливый крик, который он прочел на ее губах, означал, что она умеет наслаждаться.
