Я как будто не могла остановиться и замолчать. Том не смотрел на меня, но судя по тому, как раскраснелось его лицо, он был зол. Но я продолжала.
– Я понимаю, что, наверное, говорю лишнее, но дело в том, что я ужасно по тебе скучаю и мне очень страшно от того, в кого я превращаюсь, – я закончила и вздохнула еще раз. – Без тебя я – не я. Наш разрыв меня убивает.
И еще один вдох.
– Я прошу у тебя прощения. За все.
Я слышала тяжелое носовое дыхание Тома. Я собралась спросить, что мне сделать, чтобы он снова со мной поговорил, но он меня опередил.
– Ты в курсе, что сейчас впервые извинилась? – он мягко рассмеялся. – Ты впервые по-настоящему попросила прощения. После всего. После всего отрицания, вспышек гнева, перепадов настроения. Ты впервые извиняешься.
– Не может быть, – сказала я и поняла, что он, наверное, прав. – Хотя да. Впервые.
Я сделала несколько шагов по лестнице, чтобы подняться к Тому, но он жестом остановил меня.
– Ты опоздала, Квини, – тихо сказал он. – Ты опоздала много месяцев назад. Я надеялся, что ты это понимаешь.
Я шагнула назад по деревянным ступенькам и схватилась за перила, чтобы не упасть и не разбить голову о плитку на полу.
– Но мы же любим друг друга! – воскликнула я, пытаясь убедить его. – Все это время я думала, что мы любим друг друга, – повторила я, пытаясь теперь убедить себя. – А сообщение в Новый Год? Я пожелала нам с тобой хорошего года, и ты ответил мне с поцелуем!
– За это прости, я тогда набухался. Не подумал, что ты воспримешь так буквально, – сказал он, будто ударил под дых.
Дверь квартиры открылась и из нее показалась та девушка.
– Простите, что перебиваю, – она виновато на меня посмотрела. – Том, ты идешь? – спросила она, обхватывая его за талию.
– Одну секундочку, Анна, – Том повернулся к ней. – Мы как раз прощались.
Она закрыла за собой дверь, но Том все равно смотрел на то место, где она стояла.
– Тебе пора.
– Кто это? Я думала, это твоя соседка, – сказала я.
Молчание.
– Я не возражаю, если ты спишь с другими людьми, я не против, я же не то чтобы…
– Я… э… – Том громко глотнул. – Анна – моя девушка, Квини. Уже какое-то время.
Он не смотрел на меня.
– Но, – охнула я, – мы же вроде собирались все обдумать через три месяца?
– Я думал, ты имела в виду, посмотреть, получится ли жить по-другому, – вяло ответил Том. – Я не думал, что ты планируешь начать все сначала.
В эту секунду мне показалось, что я рухну на месте и умру.
– Значит, все кончено? – спросила я. – Навсегда?
– Все кончено, – пожал плечами Том.
Я открыла рот, чтобы рассказать ему о выкидыше. Тогда бы он понял, ему бы пришлось задуматься, что было между нами на самом деле, как мне было тяжело.
– Том.
– Ну что? Что? – раздраженно спросил он.
И тут я поняла, что ничего ему не скажу. Ему плевать. Лучше пусть он ничего не знает, чем столкнуться с его равнодушием.
Я шла домой под дождем, слушая по кругу «Теряя тебя» Соланж и «Когда ты была моя» Принса. Когда я добралась до дома, меня так сильно била дрожь, что Руперту пришлось заваривать для меня чай.
– Где ты была? – спросил он, пока мы сидели в кухне; на мне все еще была мокрая одежда, и с нее на линолеум текла вода.
– Гуляла, – соврала я. У меня перехватило дыхание. – Мне, наверное, стоит… – Я встала, и кухня вокруг меня завертелась. Я кое-как дотащилась вверх по лестнице, пока все кругом вращалось и качалось, и рухнула на кровать. Глубоко дышать не получалось. Я хотела позвать на помощь, но на моей груди будто бы стоял великан. Потом у меня зазвенело в ушах, а потом наступила темнота.
Я очнулась на полу у кровати. Попыталась встать, но тело было тяжелым и неподатливым, так что я дотянулась до лежавшего на тумбочке телефона и сбросила его на пол. Подругам звонить я не могла: не хотела, чтобы они видели меня в таком состоянии. И бабушке тоже – она слишком стара для таких вещей. Мэгги! Наверное, она попытается обрызгать меня святой водой, но зато она умела сохранять хладнокровие перед лицом болезни. Я набрала ее номер и свернулась калачиком на полу.
– Алло, Квини, как дела? – весело ответила Мэгги.
– Тетя Мэгги? – прохрипела я. – Мне нехорошо.
– Дорогая, да ты еле разговариваешь! Что с тобой?
– Я… не знаю.
– Как это ты не знаешь? Опять твои проблемы по-женски? – с подозрением спросила она. – Я молилась о твоем здоровье, так что это не могут быть они.
– Нет, я не могу… дышать, – говорить становилось все труднее.
– В смысле – ты не можешь дышать? Если бы ты не могла дышать, ты бы не могла со мной разговаривать, милая.
– Ты можешь… приехать? Извини, что прошу, но я не…
– Конечно. Возьму такси, – сказала Мэгги. – Но я приеду с Дианой. Ее папенька забыл, что должен был забрать ее на выходные. Вот ей-богу, этот мужчина всег…
– Мэгги, пожалуйста… приезжай.
Мне удалось кое-как сползти в кухню за стаканом воды и лечь на диван со спазмами в животе. Я пыталась хватать ртом воздух, но что-то мешало каждому вдоху. В итоге я додышалась до гипервентиляции. Спустя целую вечность раздался дверной звонок, и я заставила себя встать с дивана. Я открыла дверь, мимо меня прошагала Диана, а вслед за ней ворвалась Мэгги.
– Я же говорила, что здесь странный запах, мама! – Диана с отвращением сморщила нос, и, отражая свет с верхнего этажа, блеснула подвернутая серьга в перегородке носа.
– Диана права, Квини, тут пахнет так, будто все насквозь отсырело. Я не знала, что ты живешь в таком месте.
Я села на ступеньку и отпустила голову к коленям.
– Диана, иди посиди где-нибудь в гостиной, только не разувайся, пол грязный, – Мэгги подошла ко мне и наклонилась, заглядывая в глаза.
– Ты вся дрожишь! Мне надо вызывать сюда священников, старого и молодого
[11]? – пошутила Мэгги, кладя руку мне на плечо. – Не удивительно, что ты дрожишь, ты вся мокрая!
– Не могу дышать, – сказала я тете. – Голова кружится. Руки дрожат… и желудок… не болит, но как будто выворачивается наизнанку.
Я замолчала, чтобы снова попытаться глубоко вдохнуть.
– Тошнит? – спросила Мэгги, гладя меня по спине.
Я покрутила головой.
– Скажи, если тебя будет тошнить, – сказала Мэгги.
