– Добрый вечер, – от нервного напряжения Галю бьет озноб, но она изо всех сил старается говорить спокойно.
– Добрый вечер, – голос девушки низкий, немного скрипучий.
– Это дом Бисаевых?
– Да.
– Салман дома? – Галя заискивающе улыбается.
Девушка смотрит на Ромку, ее руки спрятаны в карманы халата. За ее спиной заасфальтированный двор, длинный белый дом с большими окнами и невысоким полукруглым крыльцом. В трех окнах, тех, что в поле зрения Галки, горит свет. Слева виден угол еще одного дома.
– Салмана нет, он давно уехал.
– Куда? – Снова дрожь по телу, от затылка к копчику.
– Не знаю, – голос девушки немного дрожит.
– А вы… – Галя прищуривается. Да, она видела ее на фото. – Вы Зарган? Вы сестра Салмана, да? – Она заглядывает девушке в глаза. – Салман рассказывал мне о вас, что вы большие друзья. Это ваш племянник. – Она широко улыбается и поворачивает Ромку лицом к девушке.
Брови девушки на мгновение взлетают, но тут же возвращаются на место. К калитке подходит другая женщина, повыше и немного старше, с очень красивым лицом.
– Люба? – Галя улыбается.
– Здравствуйте, – говорит Люба и на своем языке обращается к Зарган.
Они обе пятятся.
– Подождите, – Галя протягивает к ним руку, – не уходите!
Калитка захлопывается. Поворот ключа. Галя растерянно смотрит на калитку:
– Послушайте… Пожалуйста, не уходите! Скажите, где Салман? Что с ним?
Ответа нет, только быстрые шаги по асфальту.
– Какого черта вы уходите?! Скажите, где мой муж?! Салман! – орет она на всю улицу. – Здесь твой сын! Слышишь? Он хочет тебя видеть!
Она кричала и бегала вдоль ворот, вдоль забора. От бессилия и злости лупила кулаком и ногами по воротам. Ромка расплакался не по-детски горько. Захлопали калитки, на улицу вышли несколько любопытных. Стоят и смотрят. Молчат. Собаки уже охрипли. Только из дома номер двадцать четыре никто не вышел, там тихо.
Снова лязг. Скрип. Галя прислушивается. Она вся там, за воротами. Знакомый женский голос кричит по-чеченски.
– Тетя Яха, это вы? – Галя прильнула глазом к тоненькой щели в воротах, в которую ничего не видно. – Тетя Яха, это Галя, откройте! Я здесь с вашим внуком.
Женщина снова кричит по-чеченски.
– Успокойтесь, – голос за спиной.
Галя оборачивается и видит женщину с кривым шрамом от подбородка до уха.
– Рая?
По губам женщины пробегает едва заметная улыбка.
– Да, это я. Салман рассказывал обо мне?
Галя прижимается спиной к воротам.
– Да, рассказывал, что вы его лечили, когда он простужался. Рая, – силы покидают ее, – что происходит?
– Уезжайте.
Галя мотнула головой:
– Пусть скажут, где Салман, и я уеду, – упрямо твердит Галя, – пусть скажут, почему он нас бросил.
– Он женился на чеченке! – кричит Яха из-за ворот. – Пошла вон отсюда, не позорь наш дом!
Галя ничего не могла сказать, она только ловила ртом воздух.
Скрип. Лязг. Тишина. Улица опустела. Ромка уже не плачет.
Галя не помнила, сколько еще стояла. Вышла к шоссе и посмотрела на часы – начало одиннадцатого.
Страх сковывает тело и душу. Не потому, что ночь, чужой город, ни одной машины, а потому, что она одна в этой ночи, в этом неприветливом городе. Не у кого просить помощи, некому пожаловаться, но надо идти дальше. Надо жить.
А если не сдюжит, сорвется, да просто заболеет? Что тогда будет с Ромкой? Она не такого ждала от жизни, от любви, она ждала счастья, нежности, хотела суетиться на кухне, вязать носочки, по вечерам втроем сидеть у телевизора, а по выходным гулять. Шуршать опавшими листьями, лепить снежную бабу, наблюдать, как Салман учит сына цеплять наживку на крючок…
Фары вдали. Она поднимает руку, это автобус.
Повезло.
В половине двенадцатого она вошла в фойе гостиницы «Кавказ».
– Мест нет, – ответил портье и снова уткнулся в какие-то бумаги.
– Моя фамилия Бисаева, родственник моего мужа работает здесь директором ресторана.
Портье позвонил куда-то, говорил на чеченском, а потом дал номер на втором этаже с умывальником и окном во двор. Туалет и душ в конце коридора. Спросила, можно ли поблизости купить молоко? Да, можно – утром в ресторане или в магазине через дорогу.
В номере она распеленала Ромку, покормила кашкой – слава богу, кашка не скисла, – и Ромка уснул. Съела два бутерброда с сыром – они тоже не испортились, запила водой из графина, сбегала в душ и еще долго лежала, открыв глаза и осознавая, что в этом мире они остались вдвоем.
Номер дали, значит, директор ресторана тот самый. Значит, завтра она постарается его увидеть. Ночь была теплой, она лежала лицом к большому окну, смотрела на безоблачное небо, усыпанное звездами, и ее душа потихоньку черствела…
Ее разбудил громкий стук в дверь. За окном едва светало.
– Кто там?
– Портье. Откройте, пожалуйста.
Она накинула пальто и открыла дверь. В комнату не вошли, а ворвались трое мужчин. Один из них – директор ресторана, его лысину скрывала широкополая шляпа.
– Собирайся, – сказал он.
– Куда?
– Собирайся!
– Нет! Я никуда не пойду! Я не к вам приехала!
– Собирайся!
– Нет, – она пятилась к кровати.
Ноги подкашивались от страха. Лысый выглянул в коридор, и в номер вошла молодая женщина. Мужчины тут же покинули номер.
– Я помогу вам, – сказала женщина.
– Я никуда не пойду!
Женщина подошла к столу и принялась складывать еду в пакет.
– Не трогайте! – Галя вырвала пакет из ее рук.
Дверь тут же распахнулась, и мужчины вернулись в номер. Дальше все было очень быстро: двое схватили Галку за руки, а женщина подошла к проснувшемуся Ромке. Не думая больше ни секунды, Галя подчинилась.
Их вывели во двор гостиницы и усадили в «жигули». Лысый сел впереди, а двое пристроились по бокам.
– Куда вы нас везете?
Ей никто не ответил. Водитель завел двигатель. Сейчас их увезут из города и убьют. Ее точно убьют.
Лучи восходящего солнца едва пробивались сквозь плотные облака, нависшие над равниной. Утро обещало быть пасмурным. Она прижимала сына к груди, стараясь не касаться плечами мужчин. И вдруг увидела знакомые заборы – они въехали в Аргун, но на улицу Светлую не свернули.
Вскоре машина вплотную подъехала к перрону вокзала, у которого, окутанный клочками утреннего тумана, стоял поезд. Все двери были закрыты, на перроне топтались редкие провожающие. Галку вытащили из машины.
