– Папочка, лежи! – Она плакала, пытаясь удержать его.
Ей это удалось, он лег и как-то резко обессилел. Она вызвала скорую. Врач сказал, что у папы инсульт, его отвезли в больницу скорой помощи, положили в палату интенсивной терапии. Галя дала телеграмму тетке, в санаторий. Тетка примчалась на следующий день. Салман два раза в день привозил в больницу продукты и категорически отказывался брать за них деньги.
Папа почему-то просил мандарины. Он их не очень-то и любил, ему больше нравились яблоки, но вдруг с удовольствием начал есть мандарины. Галя кормила его, дольки вываливались изо рта, и он злился, а Галка улыбалась, подбирала и гладила его руку. Она любила его причесывать, потому что видела – папе от этого хорошо, его лицо светлело. В эти минуты в ней крепчала уверенность, что все будет хорошо. Тетка ходила злая, раздраженная, после ее визитов папе становилось хуже, Галя это видела, потому что сидела рядом с ним весь день и выходила из палаты, только когда папе надо было помочиться или еще чего… Она как-то услышала разговор двух медсестер:
– Попомнишь мои слова, эта курва старого мужа-инвалида отправит в дом престарелых.
Галка тогда сильно испугалась, до дрожи в ногах – она сама заберет папу, но куда? К тетке? А если тетка и правда отдаст папу в дом престарелых, а ее на улицу вышвырнет?
– Скажите, я могу ночевать в больнице? – спросила Галя у медсестры. – У вас должны быть койки для иногородних.
Оказалось, в подвале есть такое помещение, рубль за ночь. Там, конечно, не очень выспишься – кто-то храпит, кто-то все время ходит, но это все равно лучше, чем у тетки. На шестой день папа пошел на поправку, начал немного говорить. С утра Галя вытерла его лицо, шею и руки влажным полотенцем, взбила подушку, а когда стала причесывать, он закрыл глаза и что-то пробормотал.
– Что ты говоришь? – спросила Галя.
На помощь пришла медсестра:
– Он говорит: прости, я все тебе испортил.
Галка склонилась:
– Папочка, как ты можешь так говорить! Ты ничего не испортил, ты скоро выздоровеешь. Пожалуйста, поправляйся, у меня нет никого дороже тебя. Я люблю тебя.
Он снова что-то забормотал.
– Он сказал: «Я люблю тебя», – прошептала медсестра, – он говорит… «Саман… Салам… любит тебя». – Медсестра сдвинула брови. – Не пойму.
– Салман, – сказала Галя.
– Да, похоже. Это тот парень, что приезжает каждый день?
– Да.
– Красивый, – сказала медсестра и смерила Галку удивленным взглядом.
Папы не стало на следующее утро, за несколько минут до ее прихода. Ему даже лицо не успели закрыть. Было ощущение, что ей в грудь, в солнечное сплетение, плеснули ледяной водой и она обожгла ее сердце. Все внутри сжалось, и она не смогла заплакать. Она чувствовала себя опустошенной. Приехал Салман, сказал, что никогда ее не оставит и она может на него рассчитывать. Они сидели в коридоре, когда пришла тетка – по ее виду было понятно, что она уже в курсе. Тетка зыркнула на Галю и вошла в палату. Через несколько минут она вышла оттуда, сказала:
– Прими мои соболезнования, – и удалилась.
Пришли два санитара с каталкой. Галю в палату не пустили, она стояла под дверью и ждала. Папу увезли, его босые стопы торчали из-под серо-зеленого клетчатого одеяла.
– Соберите вещи, – сказала медсестра.
Они с Салманом все собрали, а тапочки оставили. Вещи отвезли домой. Тетка была дома, собирала одежду для папы. Галя и Салман выпили чаю с бутербродами, и Салман ушел, сказал, что сейчас же позвонит своему отцу.
Дядя Абу прилетел на следующий день, он сильно плакал. Галя позвонила Марковне, она тоже приехала и привезла в кулечке землю со двора папиных родителей – потом в Березинской газете напечатали некролог, Марковна прислала эту газету Гале.
Из морга папу повезли на Северную Салтовку, на кладбище. Галя думала, что тетка завезет его во двор своего дома, попрощаться с соседями, с домом, двором, так же принято, но тетка не завезла. Дядя Абу остановился в гостинице «Интурист» и сам устроил поминки в ресторане на первом этаже. Тетка уехала домой одна, она даже не окликнула Галю. Прощаясь, Галя поблагодарила дядю Абу, они обнялись. Он проводил ее на улицу и остановил такси.
– Не надо такси, я на автобусе доеду, – сказала Галка. – А ты едешь? – спросила она у Салмана.
– Он останется со мной, – ответил дядя Абу.
Галка похолодела.
– Когда ваш поезд? – спросила она одними губами.
– Завтра в десять тридцать.
– Я провожу вас.
– Не стоит, лучше отдохни.
– Нет-нет, – Галка отрицательно затрясла головой, – я провожу вас.
– Хорошо. – Дядя Абу усадил Галю на заднее сиденье и дал водителю три рубля.
Вечером позвонил Салман.
– Я так рада, что ты позвонил, давай завтра сходим куда-нибудь, – предложила Галя.
– Не получится.
– Почему?
– Я уезжаю домой.
– Как?! – невольно вырвалось у нее. – Я думала, мы будем вместе. Пожалуйста, не уезжай!
Пауза.
– Я поговорю с отцом.
– А ты можешь сейчас приехать? Я бы вышла…
– Не могу, я звоню из гостиницы, буду здесь ночевать.
Тетка так из своей комнаты и не выглянула. Галя до полуночи сидела в кухне, глядя в окно и размышляя, как теперь все сложится, но так ни до чего и не додумалась, потому что от нее ничего не зависело, она ничего не решала. Стараясь не шуметь, она поставила раскладушку и легла. Она долго не могла заснуть, плакала, ей было страшно от того, что папа под землей и она больше никогда его не увидит. И еще ее пугало будущее – на душе вдруг заскребли кошки, и она засомневалась, что Салман ее никогда не оставит и она может на него рассчитывать. Она засыпала тревожным, прерывистым сном, часто вставала в туалет, а под утро провалилась в глубокий, но по-прежнему тревожный сон, и ей привиделся товарный поезд, длинный-предлинный, на таких поездах в Бендеры привозили лошадей. Знакомый папы работал стрелочником и сообщал, когда привезут. Папа брал Галю, Юрку и других детей и вел на вокзал смотреть, как лошадок выводят из вагонов. Вот такие вагоны сейчас проносились мимо Гали, стуча колесами, а она стояла на насыпи и ждала – она знала, что в одном из них едет папа. И вдруг отец окликнул ее. Галя бросилась за вагоном, крича, размахивая руками и вглядываясь в решетчатые узенькие окошки под крышей.
Она видит папу, он улыбается, высовывает руку и машет ей.
– Папа, не уезжай! – кричит она и бежит за поездом по рельсам.
– Доча, осторожно! – слышит она и оборачивается.
На нее мчится другой поезд. Мчится бесшумно, не сигналит. Она хочет убежать, а ноги по колено увязли в щебне, насыпанном между шпал. Еще мгновение, и поезд убьет ее…
