– Ну, склюют чуток… И пусть… Им ведь тоже есть хочется, птицам-то. А мне и не жалко, пусть!
Видимо, услышал что-то Николай Николаевич для себя неприятное в мамином голосе. Вызов какой-то. Мол, погостил немного, мил человек, попил чайку с медом, хватит с тебя. Пора и честь знать. Вот бог, вот порог…
Улыбнулся неловко, вставая из-за стола, проговорил тихо:
– Да, засиделся я у вас… Спасибо за чай, было очень вкусно. Домой пойду. Скоро по первому каналу программу «Время» будут транслировать, не опоздать бы. Я каждый вечер перед сном программу «Время» смотрю.
– Ну да, ну да… Как же можно уснуть, про все новости в родном государстве не узнавши? – покивала головой мама, не пытаясь скрыть иронии в голосе. – Без наших новостей и сон человеку не сон… Вдруг чего важное случилось, а он знать не будет? Вдруг без него свершится чего?
Николай Николаевич ничего не ответил, молча развернулся, пошел к двери. Одевался медленно и основательно, даже, можно сказать, задумчиво. И вдруг проговорил, тихо вздохнув:
– Не любит меня ваша мама, Анечка Павловна, ох, не любит… И сам не понимаю, за что. Хотя и понимаю, кажется… Она просто ревнует, наверное. Чувствует с моей стороны опасность, вот и не жалует… Скажите, я немножечко прав, да?
– Ну что вы, Николай Николаевич… Не обижайтесь на маму, пожалуйста. Просто у нее характер такой…
– Да я и не обижаюсь, что вы. Просто… Я хотел вам сказать… И даже не сказать, а… Как бы это выразиться, слов не подберу…
– Ну, когда подберете слова, тогда и выразитесь, – улыбнулась она, открывая дверь. – А сейчас… Всего вам доброго, Николай Николаевич.
– Нет, погодите… Я хотел не сказать, я пригласить хотел… На ужин завтра вас пригласить. Ведь вы даже ни разу в гостях у меня не были, не видели, как я живу. Вот я и хотел… Завтра… Завтра ведь суббота, все люди отдыхают и в гости друг к другу ходят…
– А вот как раз завтра я и не могу, Николай Николаевич. У нас с мамой по субботам банный день. Сами ж знаете, какая это морока – баню топить. Мы с соседкой по очереди свои бани топим, у нее тоже мама привыкла по субботам к банному дню, вот мы и кооперируемся. Так что извините, никак не могу…
Николай Николаевич поморщился слегка досадливо – то ли от ее отказа, то ли от подробностей банного дня. Выходит, испортила она ему заготовленную заранее романтику. Как нынче говорят – обломала.
– Может, тогда в воскресенье, Анна Павловна? В воскресенье у вас нет банного дня?
– А в воскресенье ко мне сын приезжает… Мне с ним побыть надо… Нет, в воскресенье тоже не могу, простите.
– Ну ладно, что ж… Тогда в другой раз… До свидания, Анна Павловна. Пойду я.
– До свидания, Николай Николаевич. Всего вам доброго. Может, вас проводить? Собаки не испугаетесь?
– Да нет, ваша собака даже из будки не выскочила, когда я по двору шел.
– Плохо дело, значит… – тихо себе под нос пробурчала она, закрывая за ним дверь.
Все-таки сдал Милорд, все-таки помирать собрался. Старый уже. Но лучше не думать об этом сейчас, не время сейчас, не время… Потом она к нему выйдет, когда мама спать уляжется. Потом…
Мама сидела за столом надутая, по-прежнему смотрела в окно. Увидев ее в дверях, проговорила сердито:
– Ишь, чего предложил твой поганец – рябины срубить! Гляди-ка, командует в чужом дому! И ходит сюда, и ходит… Чего ходит-то, чего потерял? Иль тебе нравится, что он ходит? Ты, Анюта, скажи, я ведь все пойму, я возражать не стану, если… Если ты и впрямь надумала с ним свою жизнь связать…
– Да ничего я такого не надумала, мам! С чего ты взяла?
Мама будто и не услышала ее вопроса, продолжала упорно гнуть свою линию:
– Может, и впрямь так надо… Может, есть в этом своя недолга. Какой-никакой, а мужик под боком на старость. Годы ведь назад не повернешь, а одинокая старость, она тоже, наверное, не сахар… Не всякой бабе она по плечу… Правильно я тебя угадала, Анюта? Есть такие мыслишки в голове, признавайся?
– Да ну тебя, мам… Скажешь тоже! Да я ж с тоски помру, ты что! Издеваешься?
– И то верно… Не пара он тебе, точно с тоски помрешь. Нет уж, другого тебе мужика надо, совсем другого. Чтоб душа у него живой да гибкой была, а не как у этого, сухой деревяшкой. Чтоб мир вокруг себя видел… Вот я помру, предстану перед Господом, да и попрошу у Него, чтоб тебе такого мужа послал. Да, да, так Ему скажу – не надо мне для себя ничего, а доченьке моей дайте, не обойдите милостью! Чтобы любила мужа посланного, чтобы он ее любил…
– Да какого мужа, мам… – отмахнулась она досадливо. – Была я уже замужем, любила, хватит с меня… Тоже ведь думала, что если я люблю, то и меня любят…
– А ты не вспоминай больше своего Ромку, ну его к лешему! Вишь, какой оказался приспособленец! Вот погоди, захочет еще покусать локоток, да не получится… Вот будет у тебя другой, тогда и пожалеет!
– Да не будет никакого другого, мам… Ну откуда он возьмется, сама подумай? Наши поселковые возрастные женихи все известны наперечет… Николай Николаич из всех и есть самый достойный, пожалуй.
– Его, что ль, хочешь?
– Да нет же, говорю тебе! Это я к тому, что я никакого чуда и не жду, знаю, что никого у меня не будет.
– А я говорю – будет! Уж я попрошу от души, от сердца! Когда там буду… Вот как предстану, так и попрошу. Мне есть что от себя предъявить… Давний должок стребую. Есть должок, есть, уж я так понимаю. Скоро уже и стребую…
– Мам, ну перестань, правда! Что у тебя сегодня за разговоры такие?
– Да нормальные разговоры… А чего ты сердишься, не пойму? Чего противишься? Почему бы тебе за хорошего человека замуж не пойти? Ты у меня какая… Загляденье, а не баба. Как та рябина за окном – чем злее морозы, тем она ярче да вкуснее становится. Так и ты…
– Хм! Надо же, какой ты мне красивый комплимент отвесила, мам! Сравнение-то какое поэтичное… Спасибо…
– Да на здоровье! Если это правда, так что ж теперь?
– Мам… Ты вроде рассказать мне что-то хотела…
– Я хотела?
– Ну да… Сказала – про отца моего рассказать пора…
– Ой, да ну… Что-то настроение пропало, Анют. Этот твой… Который в футляре… Ушел и все настроение с собой унес. Потом поговорим, ладно? Я ж сегодня еще помирать не собираюсь. Включи-ка лучше телевизор, я сериал досмотрю, чем там все дело кончилось.
– Хорошо, мам… А я тогда к Еве схожу, насчет бани договорюсь. Завтра ее очередь баню топить, в прошлую субботу в нашей бане мылись.
– Иди, что ж… Матери ее, Любке полоумной, от меня привет передавай. Хотя чего толку ей приветы передавать, все равно Любка давно никого не помнит и не узнает… Это тебе еще повезло, что я у тебя в здравом уме пребываю. А то бы тоже, как Евка, судьбу свою каждый день кляла. Кстати, чего ты Евой ее зовешь, если она никакая не Ева, а как есть Дунька?
