– Так сама его пригласи…
– Зачем? Я ж, наоборот, попросить его хочу, чтобы не приходил больше. Объяснить надо как-то помягче, чтобы ни на что в отношении меня не рассчитывал. Зачем хорошему человеку время понапрасну терять?
– Ну и дура… И в самом деле одна останешься! И ни там, и ни сям ничего не получишь! Будешь свой век одна куковать!
– Я не одна, Ева. Со мной Иван… Навсегда со мной, вот тут… – положила Аня руку на сердце и улыбнулась счастливо. – Так что куковать я не стану, а буду песни петь…
– Во блаженная, а? – тихо проговорила Евка, тоже улыбаясь. – Блаженная, вся в мать пошла… Но у матери хоть ты была, верная любимая дочь, которая все бросила да ринулась в Снегири за ней ухаживать! А к тебе кто ринется, а? Сынок твой такие подвиги совершать будет? Вот уж не думаю… Мужики в принципе на такие подвиги не способны! Так что думай теперь, Анька, думай… Старость впереди, а ты одна! Вон, у тебя снегом весь двор завалило, и даже убрать некому! А был бы рядом этот Ипполит Ипполитович… Да за радость бы посчитал тебе помочь! Зря ты им пренебрегла, Анька, зря! Он бы тебе не помешал нисколько! И даже думать бы о твоем Иване не помешал! В нашей деревенской жизни очень даже мужик под рукой нужен! Да говорю же – хотя бы снег убрать…
– Подумаешь, снег… – весело отмахнулась Аня. – Завтра выйду во двор с лопатой и все сама уберу… И вообще, Евка, хватит обсуждать мою личную жизнь, давай сменим тему для разговора!
– А есть она у тебя, эта личная жизнь, что ли? – тихо себе под нос пробурчала Евка. – Сама же ее изничтожила безжалостно, вот в чем дело… На корню изничтожила… Эх ты, глупая баба! Пойдем, что ль, в предбанник, пивка выпьем с горя.
– Пойдем… Иначе я тут изжарюсь уже. Ну и натопила ты сегодня баню, ну и постаралась!
– А ты давай сразу в снег… Говорят, для организма очень полезно! И для кожи, и для морды лица!
– Да запросто!
Аня смело выскочила из бани, следом за ней Евка, и обе с визгом упали в сугроб и принялись барахтаться в нем, закидывая друг друга пригоршнями снега. Потом вернулись в предбанник, страшно довольные. Евка плюхнулась на лавку, припала к пивной кружке, сделала несколько жадных глотков. Потом проговорила, блаженно откинув голову:
– Хорошо… Правда же хорошо, Ань?
– Да… – тихо откликнулась Аня. – Только не приставай ко мне больше с вопросами, ладно? Очень тебя прошу… Лучше про своих расскажи, как там у твоей дочки дела?
– Ой, не спрашивай… – вяло махнула ладонью Евка.
– А что, случилось что-нибудь, да?
– Случилось, Анька, случилось. Вчера мне позвонила, обрадовала новостью. Беременная она, Ань. Замуж собирается срочным образом.
– Но ведь это хорошая новость, Ев? Внук у тебя будет… Или внучка… – осторожно проговорила Аня. – Чего ты так странно на эту новость реагируешь? Не рада, что ли?
– Да я даже не знаю, как сказать… То ли радоваться мне, то ли огорчаться. Нет, что внук или внучка будет, это хорошо, конечно, но… Мне-то теперь что делать, не знаю!
– Как – что? Жить и радоваться, Ев! А как еще?
– Ну, я ж не такая блаженная, Ань, как ты! У меня сразу куча вопросов в голове возникает, я в будущее смотрю, как оно все может быть.
– И как же?
– А так! Вот выйдет моя Лизка замуж, ребеночка родит… Хорошо, конечно, кто спорит? Потом второго родит… Между прочим, в моей квартире, которую я с таким трудом на северах добывала… Расплодятся они там, пока я здесь с мамой живу, ага… И что потом? Получается, мне и вернуться потом некуда будет? Они ж привыкнут сами по себе жить, зачем им мама под боком? И что мне остается, а? На всю оставшуюся жизнь в родных Снегирях застревать? Получается, всем я что-то должна от себя отдать, а мне в ответ – ничего? Как-то это несправедливо, однако…
– А жизнь вообще не знает никакой справедливости, Ев… – тихо ответила Аня, осторожно глянув на Евку. – Справедливость в том и состоит, что надо эту жизнь просто жить… С благодарностью жить, понимаешь? И за хорошее ее благодарить надо, и за плохое. Потому что никогда не знаешь, что на самом деле есть это плохое, а что хорошее.
– Мудрено сейчас говоришь, Ань… Очень мудрено… – грустно усмехнулась Евка. – Вот вся ты в этом и есть – тебе лишь бы кружева плести из плохого и убеждать саму себя, что сильно красиво получается. А плохое – оно и есть плохое, из него конфетку не сделаешь, как ни старайся! Если все плохо у тебя, то и надо честно признать, что все плохо.
– Опять же спорный вопрос, Ев…
– Да ничуть не спорный! Обыкновенный вопрос! Ты же не будешь отрицать, что у меня в жизни все плохо сложилось, правда? Ну почему я такая несчастная, Ань, вот скажи?
– Да потому что ты ощущаешь себя несчастной, Евка! В этом все дело! Да, да! Счастье и несчастье – это ведь по большому счету наши внутренние ощущения, всего лишь! Я бы даже сказала – свойство внутренней жизни… Как этой жизнью живешь внутри, так ее снаружи и чувствуешь. Понимаешь меня?
– Нет, не понимаю. Хоть убей. Придумки все это – про внутреннюю жизнь. Самоуспокоение. Если снаружи все хреново, то и внутри не может быть хорошо. Это же очевидно, Анька, о чем еще толковать?
– Нет, Евка, нет… Как раз все наоборот! Вот я тебе про себя скажу… У меня такое счастье внутри живет из-за того, что я полюбила! Мне теперь все нипочем, Евка! Просыпаюсь утром – уже счастливая… И день впереди тоже счастливый ждет, как бы он ни сложился, какие бы неприятности в этом дне ни случились. Да, я тоже понимаю, что из Снегирей уже никуда не уеду… Что всю жизнь проведу здесь, и что? Я все равно счастлива, Евка, вот и все!
– Ну, ты ж влюбленная, тебе виднее… Я-то не влюбленная, правда? Я про эту любовь и слышать уже не могу, от мамочки своей за всю жизнь наслушалась – во! – резко провела ребром ладони по горлу Евка. – Мне этих разговоров с лихвой хватило! Так что не надо мне тут про любовь рассказывать, не хочу…
Аня кивнула, глянула на подругу виновато. Подумалось вдруг: чего она в самом деле учить жизни ее взялась? У каждого ведь свое отношение к ней, свои счеты и претензии. Бывает, очень трудно по этим счетам платить. Вот как Евке, например…
– Представляешь, вчера опять какой номерок моя мамочка выкинула? – тихо принялась рассказывать Евка. – Я полезла в погреб, картошку хотела перебрать… А она крышку погреба закрыла и сверху столом ее придавила, я взаперти оказалась, как идиотка… Ладно, у меня телефон с собой был, но ведь и он, зараза, из погреба не срабатывает, связи нет! Хорошо, как-то Люська, продавщица из магазина, сама до меня дозвонилась. Она мне обещала сказать, когда иглы для швейной машинки привезут, у меня старые все сломались… Ну, я и завопила – выручай, мол, Люська, я взаперти по милости мамочки сижу! Выручай, ради бога!
Евка засмеялась нервно, схватила бутылку с пивом, наполнила свою кружку, сделала несколько жадных глотков. Аня спросила нетерпеливо:
– Ну? И что дальше было? Быстро Люська пришла?
