В тот же день я поручил Марку связаться со спецслужбами разных стран по поводу нетрадиционных методов ведения допроса. Мне казалось, что Марк лучше меня умеет общаться с этими людьми. Марк удивился, но послушался.
Нам прислали специалистов, но я медлил. Очень хотелось обойтись без этого.
Пока я начал с другого конца. Приказал явиться в церковь святого Францисска Ксаверия всем руководителям предприятий, главам общин и монастырей, независимо от вероисповедания, и приходским священникам. Этих людей надо было проверить прежде всего. Потом они сами должны были заняться своими подчиненными и приказать им принести присягу, пусть даже во второй раз. Плевать! Не крещение.
При корпоративной системе Японии этот выход казался самым разумным. Правда, присяга из сакральной превращалась в гражданскую… Ну и ладно. И так работает.
Сколько всего влиятельных людей в городе? Около одного процента? Или больше? Население города несколько миллионов человек. Значит, мы должны проверить несколько тысяч. И это только Токио? А, если виновные покинули город?
Я не мог закрыть Токио. Экономика этого не выдержит. К тому же было время буддистского поминовения усопших. Праздник О-Бон. Японцы потянулись на кладбища.
Впрочем, посты на выездах усилили. У всех въезжающих и выезжающих проверяли знаки. Да, что толку! Обычный полицейский не отличит поддельный знак от настоящего.
Отловили еще пару сотен неприсягнувших. И то дело! Их задерживали. Если они соглашались принести присягу и принимали причастие Третьего Завета — их отпускали. Если нет — оставляли в тюрьме.
Я уныло смотрел на проходящих перед нами людей. Количество их удручало. В этом городе до хрена малого бизнеса! Мы с Матвеем парились здесь уже третий день.
— Бесполезно, Матвей! Тот, кто виновен, ни за что сюда не явится, — шепнул я.
— Ошибаешься, — медленно проговорил мой коллега. — Эту проверку просто не воспринимают всерьез. Я же даже рук не смотрю.
— А, как ты это делаешь?
— Просто, чувствую.
— А, что же Сугимори не почувствовал?
— Не пытался. Здесь надо настроиться.
— Ладно, молчу.
Уставал Матвей страшно. В конце каждой такой проверки мне приходилось отпаивать его коньяком. Работали по десять-двенадцать часов в день. Я сам спал часа по четыре. К тому же мне надо было отдавать приказы об арестах и следить за тем, что происходит в тюрьмах.
То, что я отказывался пытать других, оборачивалось пыткой для меня самого. Но ничего! Потерпим. В средние века считалось, что мучения грешников в аду должны доставлять радость праведникам. Увы! Я родился в другое время. Мне это не доставит радости. Лучше я не посплю, чтобы грешников в аду было поменьше.
— Третий от второй колонны, — шепнул Матвей. — В сером костюме.
Здесь каждый второй в сером костюме! Однако я проследил за взглядом Матвея. Средних лет японец, ничем не примечательный. Кивнул охранникам, стоявшим у колонны. Японца без лишней грубости взяли под руки и подвели к нам.
— Покажите руки, пожалуйста.
Знака не было. Чего и следовало ожидать.
— Угу, — устало сказал я. — Вы задержаны.
На сегодня пятый! Всего-то! Как же меня это достало!
Я вынул сотовый и позвонил Марку.
— Марк, слушай… Я даю добро. Да, на это. Пусть ребята поработают. Только ласково. Без передозировок. Чтоб все живы были!
Последние три фразы я добавил явно в порядке самооправдания.
— Я сейчас приеду.
Аскеза — так аскеза! Если я обрекаю людей на это унижение — я должен видеть последствия собственных приказов. Иначе, я просто трус.
Глава пятая
Было около девяти вечера, когда я вошел в здание токийской городской тюрьмы. Здесь не было отдельной инквизиционной. Пришлось потеснить воришек и их следователей.
У лестницы я нос к носу столкнулся с Марком.
— Четвертый этаж, — коротко сказал он.
— А ты?
— Домой. Я солдат, а не ищейка.
Я вздохнул.
— Прости, что поручил тебе эту собачью работу.
Марк пожал плечами и зашагал к выходу.
Комната, где проходил допрос, была куда менее мрачной, чем те, в которых в свое время допрашивали меня. Скорее медицинский кабинет, чем камера. Это меня успокоило.
Следователя Святейшей Инквизиции я знал (все назначения проходили через меня). Он познакомил меня со «специалистами».
Виновный (точнее подозреваемый) лежал на кушетке и вызывал скорее отвращение, чем жалость. Расслабленная поза, безвольные черты, струйка слюны у уголка рта.
Я сел рядом со следователем.
— Кто это?
— Эндо Хасэгава — один из местных иезуитов.
— И что?
— Ничего. Боюсь, его придется выпустить. Знак подлинный. Ни о каком разделении ордена ему неизвестно.
Я взглянул на «специалистов».
— Это надежно?
— Если один раз — то не очень. Надо правильно сформулировать вопрос, а потом еще разобраться в ответах. Если последующие вопросы вытекают из ответов, полученных в прошлый раз, — это гораздо надежнее.
— Насколько это вредно?
— Да уж не полезно! — усмехнулся «специалист».
— Отвечайте четко. Выживет человек после необходимого числа допросов или нет?
— Выживет-то выживет… Только доживать ему придется, скорее всего, в психиатрической клинике. Понимаете, такие методы применяют обычно к тем, кого не собираются выпускать на свободу.
— Понимаю.
Хасэгава пошевелился и открыл глаза.
— Пить. Дайте пить, пожалуйста!
— Дайте! — приказал я следователю.
Ему принесли стакан воды. «Специалист» присовокупил к нему пару белых таблеток.
— Что это? — поинтересовался я.
— Нейтрализатор.
— Пейте, — кивнул я.
Все это больше напоминало медицинскую процедуру, чем пытку. Это усыпляло совесть.
Подозреваемый как-то по-собачьи смотрел на меня. Видел по телевизору.
— Дайте мне протокол допроса, — попросил я. — Насколько я понимаю: я опоздал к началу.
Мне протянули компьютерную распечатку.
«Вопрос: Вы знакомы с Луисом Сугимори Эйдзи?
Ответ: Да.
(Гм… Интересно.)
Вопрос: Вы принадлежите к одному ордену?
Ответ: Да.
Вопрос: Сколько вам известно орденов Иезуитов?
Ответ: Один.
