Я подчинился.
Луис, до этого момента стоявший рядом и во все глаза глядевший на Господа, сделал шаг за мною вслед.
— Кто этот человек? — резко спросил Господь.
— Это Луис…
— …Сугимори Эйдзи, — с поклоном закончил японец.
Господь вопросительно посмотрел на меня.
— Он спас меня во время землетрясения.
Эммануил перевел взгляд на Эйдзи.
— Благодарю вас, господин Сугимори. Буду рад видеть вас в моей резиденции.
Японец низко поклонился.
Глава вторая
Мы занимались ликвидацией последствий землетрясения, и ни на что другое практически не оставалось времени. Сугимори не оставлял меня ни на минуту и давал весьма неплохие советы, которые вероятно считал приказами. Я доверял знаниям местного жителя и советам следовал.
Марк был живехонек и трудился вместе с нами. По его словам, он спас из-под завала какого-то хозяина веселого заведения. То ли Такаги, то ли Тагаи. И тот обещал по гроб жизни поить его бесплатно. Марку это было не очень нужно, но все равно приятно. Все экономия…
Эммануил показал себя заботливым государем, не видящим разницы между старыми и новыми подданными. Он вбухал в восстановление Токио ничуть не меньше денег, чем пару недель назад в войну с Японией. Ходили упорные слухи о воскрешении им нескольких мертвецов, извлеченных из-под завалов. Не знаю. Не видел. Давненько он никого не воскрешал.
Дело кончилось тем, что император признал Господа одним из ками первой категории высшего ранга. Эммануил был в некотором недоумении относительно того, как к этому относиться.
— Император очень тонко поступил, — успокоил Варфоломей. — Он не присвоил вам ранг, как другим ками, боясь вас обидеть, а признал его уже существующим.
— Но я не ОДИН ИЗ ками!
— Здесь все очень запутанно, Господи. Некоторые местные философы считают Аматэрасу проявлением космического будды Вайрочаны
[54], а остальных ками проявлением Будд и Бодхисаттв. Или наоборот. Бодхисатв — проявлением ками. А христианских святых — проявлением Бодхисаттв. Местное население рождается по-синтоистски, венчается по-католически и умирает по-буддистски. Недавно в одном из дворцовых покоев я обнаружил прелюбопытную вещицу. Христианский крест с Буддой Амидой
[55] вместо Христа. Так что я ничуть не удивлюсь, если услышу, что Христос — тоже один из ками. А то, что Будда Вайрочана и Бог-Творец — одно и то же — так это просто самоочевидно.
Господь улыбнулся.
— Очень разумный подход. Везде бы так!
Он отпил глоток чая и откинулся на спинку дивана. Было жарко, и Господь был одет по-европейски: в джинсы и белую рубашку, распахнутую на груди. Почти, как в первый день нашего знакомства. Мы, то есть Варфоломей, Марк и я стояли перед ним. Обстановка кабинета представляла собой компромисс между европейской модой и местными традициями: стол, стулья и диван соседствовали с раздвижными дверями на террасу, седзи, но не бумажными, а из матового стекла. На седзи падала четкая тень дерева.
— Император издал указ о строительстве вам отдельного храма, — продолжил Варфоломей.
— А надо ли отдельный? Есть христианские.
— По-моему, не помешает. Храмовый комплекс. Только пусть будет больше, чем в Исэ
[56]. Мы должны продемонстрировать, что ваш статус выше, чем у Аматэрасу.
Господь кивнул.
— Ладно, пусть строят. Буддисты признают меня Майтрейей?
— Работаем.
Сегодня утром за нами прислали и приказали явиться к Господу. Прошло уже полчаса, а мы так и не поняли зачем. Если Эммануилу надо было проконсультироваться с Варфоломеем по поводу особенностей японского мистицизма, причем тут мы? В самом начале разговора он сказал, что доволен нашей работой, но так и не предложил сесть. Впрочем, эммануилов демократизм уже давно неумолимо утекал в неизвестном направлении. Так что ничего удивительного. Просто, новая особенность этикета, введенная явочным порядком. В конце концов, кто мы такие, чтобы сидеть в присутствии Господа?
— Кстати, Пьетрос, что тебе известно о твоем новом знакомом?
— О Луисе?
— Да.
— Иезуит, одновременно самурай, хотя это и странно.
— Ничего странного. Иезуиты здесь — очень самурайский орден. Как вы познакомились?
Я, скрипя сердце, рассказал о бильярде и моем проигрыше.
— Да, я ожидал чего-то подобного, — задумчиво проговорил Эммануил. — Последи за ним.
— Господи, но…
— Ты еще скажи, что ты не шпион! Радость моя, у тебя извращенные этические представления. Кстати, отчасти это вас всех касается. Существуют общественные интересы, перед которыми твоя дешевая спесь — ничто. Благородство не в том, чтобы не быть шпионом, а в служении господину, государю, Богу. Неважно, как. Хоть наемным убийцей. Между прочим, иногда самурайская этика весьма разумна. Нет ничего постыдного в том, чтобы обмануть врага. Постыдна только трусость и измена долгу.
Он помолчал.
— Твой японец кажется мне подозрительным. И у меня есть к этому основания. Не только ваша дурацкая ставка. Считай, что ты свободен от клятвы, но ему этого не показывай. Просто понаблюдай. Пока не о чем более не прошу.
— Хорошо, Господи.
— Вот так!
Он вздохнул.
— Ну и последнее. Варфоломей, сегодня ночью ты сделаешь сэппуку.
Варфоломей побледнел и поклонился.
— Часа в два, — уточнил Эммануил. — В саду перед приемной залой. Это тебя не обидит? Я понимаю, что по твоему статусу надо бы во дворце.
— Нет. Все в порядке, — тихо сказал Варфоломей.
— Будут только свои и несколько японцев по моему выбору, в том числе представитель императора. Если ты хочешь видеть, кого-то еще — ничего не имею против.
— Спасибо, Господи.
— Назови своего кайсяку
[57].
Варфоломей посмотрел на Марка. Марк побледнел.
— Я так и думал, — заключил Эммануил.
