— Скорую помощь! Вызовите кто-нибудь скорую помощь! — крикнул я. Но, кажется, всем было наплевать.
— Ничего, — процедил сквозь зубы Марк. — Здесь недалеко телефоны. Иди!
— А как же ты?
— Ничего со мной не случится.
— Уже вызвали, — рядом с нами появился человек, пожалуй, больше похожий на араба, чем на еврея. Хотя черт их разберет!
Скорая помощь подъехала на удивление быстро, буквально через пару минут. Белый микроавтобус с красным магендовидом
[27] и надписью на иврите. Я помог погрузить Марка на носилки и в машину и сам сел рядом с ним.
Внутри оказалось как-то многовато народа, человек пять. Зачем в скорой помощи столько людей? Врач да шофер. Впрочем, Марку тут же оказали первую помощь и перевязали рану, что меня несколько успокоило.
Повернули налево. Видимо, к Мусорным воротам.
— В Западный Иерусалим?
— Да, там более современные больницы.
Но ехали почему-то на юг.
— Нам, наверное, нужно еще раз налево, — осторожно предположил я.
— Не нужно, — жестко ответил мой сосед, и я почувствовал, как что-то твердое уперлось мне в бок.
— Молчать. Пистолет заряжен.
Я растерянно посмотрел на Марка. «Врач» держал пистолет у его виска.
— Захир, — кивнул мой сосед молодому человеку весьма арабского вида. — Давай.
Захир достал шприц и ампулы, и очень ловко сделал укол Марку, при этом моего друга крепко держали за плечи еще двое арабов. Теперь я не сомневался в национальности наших захватчиков, хотя их намерения оставались туманными. Настала моя очередь. Мне тоже вкололи какую-то гадость, и я благополучно отрубился.
Я очнулся в каком-то темном помещении.
— Марк!
— Да, — тихо отозвался он.
— Как ты?
— Нормально. Наркотик, между прочим, еще и обезболивающее.
Я вздохнул.
— Надо было брать охрану.
— Ха! Задним умом умны даже суслики.
— Как думаешь, что им от нас нужно?
— Выкуп. Или вообще не от нас. Думаю, они знают, кто мы. Будут предъявлять какие-нибудь требования. К Господу или к евреям. А, может быть, и к нему, и к ним.
Не знаю, что было на самом деле, нас не поставили в известность. Похоже, террористов, вовсе не интересовало наше мнение по этому поводу.
Через несколько часов, точнее не скажу (часы у нас отобрали), в потолке открылся люк, и нам спустили корзину с едой, честно говоря, не слишком роскошной. При свете мы смогли разглядеть нашу тюрьму. Скорее всего, это был подвал какого-то дома, но без обычного в таком месте хлама. Только стены, сложенные из крупных камней, что не особенно обнадеживало. Корзину подняли наверх, люк закрыли, и мы снова оказались во тьме.
— Марк, как ты думаешь, нас быстро освободят? Господь ведь нас не оставит?
— У него без нас дел полно. Когда дойдет досюда, может и нас выпустит заодно. Вообще, в таких местах сидят месяцами. Если, конечно, раньше не убивают. Эти ребята очень любят отрезать пленникам головы и выставлять на всеобщее обозрение. Восток!
— Марк, но большинство местных арабов — христиане!
— Ну и что? Нет, ты действительно считаешь, что это имеет значение?
Я задумался.
— Вообще-то Торквемада тоже считал себя христианином…
— Вот именно.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Как что? Бежать!
— Отсюда? Ты думаешь, это возможно?
— Я уверен. Вот только приду немного в себя. Нога… Но с этим нельзя затягивать. Чем дольше мы здесь проторчим, тем будет труднее. Ослабнем. На таких харчах далеко не убежишь.
— Но как?
— Они не слишком опытные тюремщики, — Марк перешел на шепот. — Они не отобрали у меня ботинки.
— Ну и?
— Увидишь. Еду из корзины будешь забирать ты, а я уберусь, пожалуй, подальше от этой дыры и от света, чтобы они поменьше видели. Спросят, скажешь, что мне плохо. Они не рискнут спуститься. А рискнут — им же хуже.
Дня через три Марку стало лучше, и он занялся осуществлением своего плана. Когда я забирал из корзины воду и хлеб, при тусклом свете, льющемся из люка, я заметил, что у Марка что-то с ботинками, а именно, оторваны подошвы. Разобравшись с едой, я подполз к моему другу.
— Слушай, зачем ты испортил себе обувь? Ты так собираешься идти по пустыне?
— В пустыню надо сначала выйти. В ботинках, невинный ты человек, есть одна маленькая деталь, как раз между подошвой и стелькой. Вот!
Он дал мне потрогать нечто явно металлическое.
— А заточить здесь нетрудно. Кругом камни. Ты когда-нибудь играл в дартс?
— Вообще-то, да… Ты что собираешься убить охранника?
— Не чистоплюйствуй! Они убьют нас, не задумываясь. Это война.
Еще несколько дней ушло на изготовление заточек. За это время Марк потихоньку начал ходить и, наконец, объявил, что он в форме.
— Как ты думаешь, у них много народу наверху, когда они спускают нам еду?
— Да, вроде, тихо.
Марк задумался.
— Знаешь, у нас ведь только две заточки… Ты, ведь, кажется, был в туфлях в Кнессете, да? А не в этих твоих кроссовках?
— Отстань. Ты хоть понимаешь, что такое идти босиком по раскаленному песку?
— Ходил по снегу — пройду и по песку. Ладно, время дороже. Главное не промахнуться.
Все было готово, когда люк вновь открылся, и корзина поползла вниз. Точнее ее спускал человек, сидящий на корточках на краю люка. Его было хорошо видно, нашего тюремщика, ярко освещенного полуденным светом. А вот он нас, я думаю, видел неважно, скрытых в полутьме подвала. Марк прицелился и запустил заточку. Тот наверху даже не успел застонать, только начал медленно падать лицом вниз прямо в люк. Я бросился было к стене, но Марк удержал меня за руку.
— Недалеко, — шепнул он. И грузное тело упало прямо у нас перед носом.
— А вот теперь подальше, — Марк толкнул меня во тьму и потащил за собой мертвеца. И вовремя. Почти тотчас наверху появился еще один араб и наугад выпустил по нам автоматную очередь. Несколько пуль прошили тело первого тюремщика, которым успел закрыться Марк, но его самого, похоже, не задело. Мы затихли. Верхний тюремщик, видимо, опрометчиво поверил в нашу смерть и наклонился над люком. Этого оказалось достаточно. Марк сделал одно молниеносное движение, и второй террорист упал вниз вслед за первым с заточкой в горле. Мы прислушались. Было тихо.
— Кажется, пока все, — прошептал Марк. — Ну что, будем выбираться.
