— Меня зовут Иуда Искарти. А это мои помощники. «Союз связующих».
— Это еще что такое?
— Вам не должно об этом знать.
— Ха! Не должно! Отвечайте, это вы пытались убить Господа?
— Да, сеньор. Мы его убили.
— Зачем?!
Он тонко улыбается.
— Вам мы больше ничего не скажем.
— С кем же вы хотите побеседовать?
— С Господом Эммануилом. Только с ним мы будем говорить.
— Боюсь, он этого не захочет. Неужели вы думаете, что жертве будет приятно пообщаться со своими убийцами?
Неожиданно Искарти расхохотался.
— Он не жертва!
— Почему?
— Вам не должно…
— Заткнись! Пусть Господь решает, что должно, а что нет. Уведите!
Мы почувствовали неладное уже на въезде в город. Под шинами автомобиля что-то подозрительно зашуршало, а впереди на дороге вспыхнули в свете фонарей россыпи битого стекла. Мы проехали мимо разгромленной бензоколонки и магазинов, оскаленных обломками стекол разбитых витрин.
— Что это, Марк? Что произошло?
Мой друг молчал, но с таким мрачным видом, что я решил, что он все знает.
Впереди послышался шум, и в нос мне ударил запах гари. Мы выехали на площадь. Шуршало битое стекло, возле тротуара горело несколько машин. Нам преградила путь толпа молодых людей, вооруженных, кто чем попало: ножи, кастеты, длинные металлические прутья. Марк остановил машину. За нами остановились полицейские.
— Выходите! — крикнул нам длинный парень в черной кожаной куртке и черной повязке вокруг головы. На повязке сиял золотой знак спасения. — А эти пусть проезжают, — кивнул он в сторону полицейских. Но те не сдвинулись с места. Я сразу проникся благодарностью к инспектору Санти.
Мы с Марком вышли из машины. Я оглянулся вокруг. У всех окруживших нас воинственно настроенных ребят были такие же черные повязки, как и у предводителя.
— Где-то я вас видел, — задумчиво протянул длинный.
— Возможно, по телевизору, — спокойно предположил Марк.
— Молчать! Руки!
— Вы собираетесь нас арестовать?
Парень зло ухмыльнулся.
— Руки покажите, идиоты! Ладонями вниз!
Марк яростно взглянул на предводителя. Похоже, мой друг обиделся. Я уже ждал, что он выхватит пистолет или покажет публике парочку своих замечательных приемов из восточных боевых искусств. Но, как ни странно Марк подчинился.
— Я — Марк Шевцов, апостол Господа. Вы хотели видеть Знак Спасения? Смотрите!
Длинный ошалело посмотрел на его руки, потом на меня, потом снова на него и опустился на одно колено.
— Простите нас, — прошептал он. — Но мы проверяем всех.
— Встаньте! — презрительно бросил я. — Кто вы такие?
— Дети Господа.
— Кто???
— Дети Господа. Мы ведем священную войну с неверными.
— Это с лавочниками, что ли? Детки! Господь-то хоть знает о вашем существовании? Или вы незаконнорожденные?
— Знает. Мы давно готовились к этому дню.
— Какому дню?
Наш собеседник посмотрел на нас с безграничным удивлением.
— Сегодня первое марта. День, когда вступает в силу «Закон о погибших».
— Ах, да! — пробормотал я. Теперь мне было все ясно. — Значит, грабите и громите тех, у кого нет Знака Спасения.
— Мы не грабим! Мы лишь лишаем имущества тех, кто владеет им не по праву.
— Это как?
— Нет собственности. Все Господне, ведь так?
— Так.
— А правом управлять частями Господней собственности обладают только принесшие присягу. Остальные же, претендующие на обладание имуществом, есть грабители, точнее худшие из грабителей, потому что грабят самого Господа. Мы лишь наказываем преступников и так поставленных вне закона.
Я задумался.
— Но Господь не приказывал никого грабить! — вмешался Марк. — В законе сказано, что погибшие должны быть обращены.
— Мы так и делаем. Сначала мы предлагаем причастие Третьего Завета. И если только человек отказывается…
Где-то впереди раздался звон очередной витрины.
— Антонио!
Длинный обернулся. Двое высоких парней волокли к нему упирающегося пожилого мужчину, изрядно побитого и помятого. Рядом шла светловолосая девчонка в кожаной куртке и с длинным железным прутом в руке.
— Кто это, Марта?
Девчонка шагнула к пленнику, но он рванулся, и тогда она хладнокровно ударила ему под дых. Тело его обмякло.
— Посмотри на его руки!
Знака Спасения не было. Я поморщился.
— Прекратите это. Пусть его приведут в чувство!
На беднягу плеснули воды.
— Он, что тоже отказался от причастия?
— Да!
Девица дерзко смотрела на меня. Худое лицо с резковатыми чертами. Жесткий взгляд холодных серых глаз, вызывающий мысли о трудном детстве в рабочем квартале, где единственное развлечение молодежи скабрезные разговоры под пиво в какой-нибудь обшарпанной беседке, разрисованной натуралистичными фаллосами и расписанной лозунгами о превосходстве белой расы.
— Так вы носите с собою Святые Дары?
— Конечно, — кивнул Антонио. — Мы же Дети Господа, а не Псы.
— А есть еще и Псы?
— Да, господин Болотов. Они никому ничего не предлагают. Просто убивают. По-моему, даже руки не всегда смотрят.
— Так… Ну, несите же Святые Дары!
Появился священник с дароносицей. Он был очень молод, лет двадцать, одет в сутану, как и положено, но тоже с черной повязкой на голове. Кто его рукоположил в таком возрасте? Наверняка, с той же рабочей окраины, и свое священство считает величайшим карьерным достижением. И рукоположен уже при Эммануиле, потому и предан, как зверь прикормленный.
— Отец Анжело, — скромно представился он. Само смирение. Только крылышек не хватает!
— Давай сюда, ангел смерти!
Я взял хлеб и вино, опустился на корточки рядом с пленником и поднес чашу к его губам. Мужчина застонал, очнулся и с ужасом посмотрел на меня.
— Ну, давай, один глоточек, — ласково сказал я. — Почему такой ужас перед собственным спасением?
Он отчаянно замотал головой.
— Не нет, а да. Ничего… — начал я, но не успел договорить.
Перед моими глазами сверкнул нож. Брызнула кровь. Причастная чаша дрогнула в моей руке, и вино пролилось на рубашку погибшего. Погибшего во всех смыслах. Я поднял голову и посмотрел вверх. Марта держала окровавленный нож и жестоко улыбалась.
